Правда, вопрос весьма заковыристый.
Свярд не мог покончить с собой.
Какникак, чтобы застрелиться, надо иметь чем.
А в квартире на Бергсгатан не было обнаружено огнестрельного оружия.
VII
Мартин Бек снова взялся за телефонную трубку.
Он хотел разыскать полицейских из патрульной машины, которая выезжала на Бергсгатан, но их не было на дежурстве. Немало времени ушло на то, чтобы выяснить, что один из них в отпуску, а другого вызвали в суд свидетелем по какомуто делу.
Гюнвальд Ларссон гдето заседал, Эйнар Рённ ушел по делам. В конце концов Мартин Бек нашел сотрудника, который переправил дело из участка в городскую уголовную полицию. Однако долго же он раскачивался — только в понедельник двадцать седьмого оформил отправку… Мартин Бек счел нужным осведомиться:
— Это верно, что заключение судебного врача поступило к вам еще в среду?
— Ейбогу, точно не знаю. — В голосе сотрудника сквозила неуверенность. — Во всяком случае, я прочитал его только в пятницу.
И так как Мартин Бек молча ждал объяснения, он продолжал:
— В нашем участке только половина людей на месте. Елееле управляемся с самыми неотложными делами. А бумаги все копятся, что ни день — только хуже.
— Значит, до пятницы никто не знакомился с протоколом?
— Почему же, начальник оперативного отдела смотрел. В пятницу утром он и спросил меня, у кого пистолет.
— Какой пистолет?
— Которым застрелился Свярд. Сам я пистолета не видел, но решил, что ктото из полицейских, которые первыми приехали по вызову, обнаружил оружие.
— Передо мной лежит их донесение, — сказал Мартин Бек. — Если в квартире находилось огнестрельное оружие, они обязаны были упомянуть об этом.
— Я не вижу никаких ошибок в действиях нашего патруля, — защищался голос в телефоне.
Старается выгородить своих людей… Что ж, его нетрудно понять. За последние годы полицию критикуют все острее, отношения с общественностью резко ухудшились, а нагрузка почти удвоилась. В итоге люди пачками увольняются из полиции, причем уходят, как правило, лучшие. И хотя в стране растет безработица, полноценную замену найти невозможно. А кто остался, горой стоят друг за друга.
— Допустим, — сказал Мартин Бек.
— Ребята действовали правильно. Как только они проникли в квартиру и обнаружили покойника, они вызвали следователя.
— Вы имеете в виду Гюставссона?
— Совершенно верно. Он из уголовной полиции, ему положено делать выводы и докладывать обо всем, что замечено. Я решил, что они обратили его внимание на пистолет и он его забрал.
— И умолчал об этом в своем донесении?
— Всякое бывает, — сухо заметил сотрудник.
— Так вот, похоже, что в комнате вовсе не было оружия.
— Да, похоже. Но я узнал об этом только в прошлый понедельник, когда разговаривал с Кристианссоном и Квастму. И сразу переслал все бумаги на Кунгсхольмсгатан.
Полицейский участок и уголовная полиция находились в одном и том же квартале, и Мартин Бек позволил себе заметить:
— Не такое уж большое расстояние.
— Мы действовали, как положено, — отпарировал сотрудник.
— По правде говоря, меня больше интересует вопрос о Свярде, чем о промахах той или иной стороны.
— Если ктонибудь допустил промах, то уж во всяком случае не служба охраны порядка.
Намек был достаточно прозрачный, и Мартин Бек предпочел закруглить разговор.
— Благодарю за помощь, — сказал он. — Всего доброго.
Следующим его собеседником был следователь Гюставссон, основательно замотанный, судя по голосу.
— Ах, это дело, — вспомнил он. — Да, непонятная история. Что поделаешь, бывает.
— Что бывает?
— Непонятные случаи, загадки, которые просто нельзя решить. Безнадежное дело, сразу видно.
— Я попрошу вас прибыть сюда.
— Сейчас? На Вестберга?
— Вот именно.
— К сожалению, это невозможно.
— В самом деле? — Мартин Бек посмотрел на часы. — Скажем, к половине четвертого.
— Но я никак не могу…
— К половине четвертого, — повторил Мартин Бек и положил трубку. Он встал и начал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. Все правильно. Так уж повелось последние пять лет, все чаще приходится для начала выяснять, как действовала полиция. И нередко это оказывается потруднее, чем разобраться в самом деле.
Альдор Гюставссон явился в пять минут пятого.
Фамилия Гюставссон ничего не сказала Мартину Беку, но лицо было знакомо. Худощавый брюнет лет тридцати, манеры развязные и вызывающие. Мартин Бек вспомнил, что ему случалось видеть его в дежурке городской уголовной полиции и в других, не столь достославных местах.