— Между прочим, Мартин, бежать бессмысленно. Негативы уже там. — Он указал рукой на камин. — Я нашел их в твоей куртке, пока ты возился с Гуэром.
— И ты… ты… — Я задохнулся.
— Я сжег их, ясное дело. Тем меньше у тебя будет возможностей наделать глупостей.
Бросившись к камину, я голыми руками полез в золу. Остальные угольки еще тлели, я обжигал себе пальцы, но ничего не чувствовал. Он врет, этого не может быть!
Но Виктор сказал правду, вот он — полусгоревший, полуоплавившийся комочек пленки.
Я вскочил и кинулся мимо Виктора в коридор, где висела куртка. Грязными руками я перерыл все карманы. Негативов там не было!
Виктор осторожно отодвинул меня, чтобы пройти в ванную.
— J'adoube, — пробормотал он.
Скотина! Хитрый, изолгавшийся, грязный скот! Он бы хладнокровно позволил Гуэру убить меня, лишь бы уничтожить компрометирующий материал. Все для фирмы, все для карьеры!
Он бы не задумываясь пожертвовал мною ради собственной выгоды. Этот тренированный стайер, теннисист, соблазнитель секретарш из горного Валлиса, был здоров телесно, но прогнил душой, как придворный льстец времен барокко.
На экране телевизора цветные полосы сменились объявлением о том, что без десяти четыре начнется прямая трансляция. Только Виктору ее уже не увидеть, Его необходимо убрать! Он единственный знал, что негативы уничтожены. А без них я целиком во власти концерна «Вольф». Со мной не захотят даже разговаривать.
Зря Виктор уничтожил негативы. Теперь он не оставил иного выбора, кроме выбора средств. О том, что он был у меня в доме, известно; кроме того, он оставил здесь множество следов, словно пес, который метит каждый угол.
Все должно выглядеть как несчастный случай. Иначе мне из этой истории не выпутаться.
Может, попробовать ударить его так, чтобы он потерял сознание, и бросить в озеро? Два утопленника, оба со следами борьбы. Напрашивается предположение, что они убили друг друга. Или столкнуть его в машине с недостроенного виадука? Потом я скажу, что он приезжал, разговаривал со мной и уехал подвыпившим. На выезде к автостраде он, дескать, свернул не туда, не заметил предупреждающего указателя… Нет, в Швейцарии так огораживают стройплощадки, что туда даже на танке и мертвецки пьяным не заедешь. А если попробовать дорогу на Эмметтен? Там есть очень опасные повороты, я помнил их по совместным поездкам с Буки. С такого поворота легко вылететь — машина переворачивается, падает с отвесного склона вниз, прямо в озеро, эту черную, глубокую ямину.
Да, пусть это будет «несчастный случай», как и с моим другом Габором.
Но сначала нужно лишить Виктора возможности сопротивляться, нужно ударить его, чтобы он потерял сознание.
Виктор неплотно закрыл дверь ванной, поэтому оттуда доносился плеск воды, который я слышал вместе с тихим шорохом включенного телевизора.
Я направился к камину, чтобы взять кочергу.
И тут я увидел электрический фен.
Теперь я знал, как убрать Виктора.
Он принес мне фен, когда я принимал ванну. Но я им не воспользовался. На фене остались отпечатки его пальцев.
Вытащив из кармана платок, я аккуратно обернул им фен.
В этот момент заговорила телевизионная дикторша, и я испуганно обернулся, словно меня застигли с поличным на месте преступления.
— Через несколько минут, дорогие телезрители, в Базеле начнется событие, которого все энтузиасты карнавала ждут триста шестьдесят два дня в году. — Эти слова в ее устах прозвучали довольно странно, так как она говорила на восточношвейцарском диалекте. — Впервые швейцарское телевидение проведет прямую трансляцию для тех, кто ради этого события не ложился спать… — Заговорщицкий взгляд в телекамеру. — Или уже проснулся.
Почти с усилием я оторвал взгляд от дамы со слишком аккуратной для этого времени суток прической.
Вот он — шанс!
Никаких угрызений совести! Do it! [Сделай это! (англ.)]
Вторая бутылка вина ударила мне в голову, меня бросило в жар. Под шишкой, оставленной Гуэром, стучала кровь.
Виктор едва взглянул на меня, когда я открыл дверь. Стоя на коленях, он намыливал подмышки.
Я аккуратно воткнул вилку фена в штепсель. Намыливаясь, Виктор поворачивал передо мной атлетическое, все еще загорелое тело, будто желая продемонстрировать мне свое превосходство.
Я включил фен.
Виктор взглянул на меня; что–то в моем лице насторожило его. Он открыл рот, протянул руку, глаза его, без очков уже не похожие на лягушачьи, расширились — их выражение было не столько испуганным, сколько просительным…
Я бросил громко гудящий фен в ванну.
Все произошло одновременно.