— Вы зайдите и не побрезгуйте.
— Поди, поди! — крикнул партизан. — Ночью всякая дрянь лезет в голову.
— Ясь, вы такой неделикатный! — поморщилась пани Мальвина. — Что было, то прошло. К чему зря напоминать. Пожалуйте, пожалуйте. Ждем.
Я вошел в кухню и зажмурился от света лампочки без абажура.
За столом, уже облитым водкой и огуречным рассолом, все были в сборе: Ильдефонс Корсак, путевой мастер, партизан, граф Пац и сержант Глувко. Щеки у всех порозовели, и все тяжело опирались локтями на край стола.
Неожиданно Ильдефонс Корсак опять запел непристойную частушку.
— Тише ты, недотепа! — крикнула пани Мальвина. — Как заведенный, всегда одно и то же поет. Не знаешь разве других песен?
— Я никогда не слышал этой песенки. А по-каковски он поет? — мрачно спросил путевой мастер; локти у него соскользнули со стола, и лишь ценой большого усилия он удержался на табурете.
— Ну, так выпьем за наше благополучие! — Пани Мальвина торопливо подняла стаканчик с зеленоватой жидкостью. — Он, бедняжка, слабый, у него доктора кишки вырезали.
— Но я желаю знать, что он поет? — настаивал путевой мастер.
— Ему одной рюмочки достаточно. Потом все, бедный, путает.
— Я ведь слышу, что он поет про колхозы.
— Помилуйте, он в красной кавалерии служил, у Буденного, и теперь на старости иногда что-то путает.
Путевой мастер задумался, держа стаканчик у рта. Потом качнулся и, восстановив утерянное равновесие, сказал:
— Ну, будем здоровы.
— Пожалуйста, пожалуйста, вот жареный зайчик.
— А откуда он у вас? — подозрительно спросил путевой мастер.
— Пан Ясь принес, а я зажарила.
Путевой мастер пристально посмотрел на партизана, который сгребал со стола протезом крошки хлеба и медленно сыпал их в рот.
— У вас есть оружие, Крупа?
— Да откуда, кто сказал? Я сдал, когда полагалось. А зайчик? Бежал возле речки, поскользнулся, головой о мухомор ударился, и крышка ему.
Путевой мастер долго, с трудом ворочал мыслями, наконец сказал:
— Я вас насквозь вижу, Крупа.
В сенях затопали босые ноги. Мы все поглядели в сторону двери. На пороге стояли два чумазых мальчугана и девочка — не то в длинном платье, не то в ночной рубашке.
— Папа, идем домой! Мама велела! — крикнул старший.
Сержант Глувко густо покраснел.
— Иду, иду. Скажи матери, что сейчас приду.
Дети выбежали во двор и забавы ради изо всех сил хлопнули калиткой.
— Почему вы такой пугливый? — спросил партизан. — Неужели вам нельзя с приятелями посидеть?
— Вам-то хорошо, — смущенно ответил сержант. — Моя злющая, ох, какая злющая, иной раз, простите, и ударит.
— С женщинами надо строго. — Партизан стукнул по столу кожаным кулаком.
Сержант Глувко заморгал глазами и, чтобы переменить щекотливую тему, поспешно спросил:
— А где же пани Регина? Сегодня ее опять в магазине не было.
Пани Мальвина хлопнула себя по лбу всей ладошкой.
— Правда. Где же она, бедняжка? Наверное, одна сидит. Хоть бы кто-нибудь сбегал за ней.
— Я, я, — предложил граф и резво кинулся к двери.
Партизан недружелюбно наблюдал за ним.
Глувко откусил огурец и покачал головой.
— Ох, интересуется он женщинами.
— Молодой, вот и ветреный.
— Какой там молодой, — мрачно отозвался партизан. — Темнит только и прикидывается дамским угодником.
— Ой, нет, нет, — запротестовал сержант. — В прошлом году, когда здесь был студенческий лагерь, так он, извините, девиц провожал, пятнадцать километров за ними пешедралом пер. А глаза, извините, как у зайца. У него своя сила есть, ничего не скажешь.
Путевой мастер покачнулся на табурете.
— Ну, будем здоровы.
В этот момент граф Пац насильно втащил в комнату злую, заспанную Регину. Она придерживала на груди незастегнутую блузку.
— Просим, просим поближе! — расхрабрившись, крикнул Корсак и тут же со страху заморгал глазами.
— А ты почему такой нахальный, во имя отца и сына! — простонала пани Мальвина; она долго не сводила с брата встревоженного взгляда.
— Спать человеку не дадут. Боже, сколько здесь водки выпито.
— Просим на стульчик, сюда к нам, — еще раз пискнул Ильдефонс Корсак.
Регина села между ним и графом. Она не смотрела на партизана, а тот боялся поднять голову от стола.
— Что это я хотела сказать? Может, зайчика жареного? Налейте, мужчины, водочки.
— Водку на ночь? Да я потом нипочем не засну.
— Пани Регина, пани Регина, вы такая сонная, такая тепленькая, разрешите ручку поцеловать? — игриво просил граф.