При таких обстоятельствах Бютёк, разумеется, не удержался от соблазна выболтать все, что знал.
— После того как погасли фонари, сестра Аннушка пошла к Гезе Гудуличу.
— Зачем?
— Чтобы приятно провести время.
— Провести время?
— Так точно.
— Откуда тебе это известно?
— Сам видел. Я за ней следил.
— Значит, меня ты тоже видел?
— Конечно. Вы были у Тёре. А потом изволили удалиться.
Буриан был удручен тем, что и за ним следил этот недоумок.
Кроме того, он был полностью обезоружен его тупой откровенностью. Вот проходимец!
— Поди-ка поближе, братец.— Буриан придвинул его к себе, приподняв за ворот пиджака. — Теперь слушай меня внимательно: если ты хоть одним словом проболтаешься
кому-нибудь о том, что видел вечером, или об Анне Тёре, смотри! Ты понял?
Бютёк послушно закивал головой, ничего не понимая. Затем он попытался принять осмысленное выражение лица и заверил Буриана, что все понял.
— Если я узнаю, что ты болтаешь,— Буриан свободной рукой сделал выразительный жест,— я сверну тебе шею!
Не хватало еще, чтоб этот придурок путал его планы!
Утром Буриан собирался побеседовать с председателем Гудуличем, но теперь раздумал.
Тетушка Дитер! Вот с кем стоило встретиться. Он послал за ней сержанта, но тот вернулся ни с чем. Дитер наотрез отказалась идти в участок по той причине, что ей некогда, надо приготовить завтрак и накормить семерых детей и мужа. Что ж, ответ ясный и понятный, хотя для милицейских властей, пожалуй, и непривычный.
Шофер майора Кёвеша явился и доложил, что по приказанию майора в случае необходимости он и машина будут находиться в распоряжении старшего лейтенанта. Пожалуй, надо заехать в лабораторию, может быть, анализы уже готовы. А также узнать результаты вскрытия. Не исключено, что эти результаты подтвердят его предположения. То, что пока всего лишь версия, в ближайшие четверть часа может стать неопровержимым фактом.
Однако, узнав, что в машине вместе с ним поедет Гу-дулич, да еще в гости к майору Кёвешу, Буриан помрачнел и попросил сначала отвезти его на место происшествия. Уж очень ему не хотелось встречаться с председателем.
Лишь около полудня он снова попал в село, на этот раз на заднем сиденье мотоцикла Кароя Халмади. На хуторе ничего нового обнаружить не удалось.
Халмади, как, видно отоспавшись, вел машину уверенно. Настроение у него тоже поднялось.
Жена его, Бёжике, давала показания неохотно. Вернее сказать, поначалу просто молчала, словно решила это заранее. Но потом под нажимом следователя все же подтвердила подозрения Буриана на тот счет, что пассажиром ночного мотоцикла была женщина.
Супруги Халмади пригласили его отобедать. Но, услышав о том, что до этого Карою нужно привезти из села сына, он вежливо отказался и предпочел обеду заднее сиденье «паннонии».
29
— Увы, седею понемножку. Чтобы остаться блондинкой, приходится подкрашивать волосы. Ну а как ш, Геза?
Машина доставила Гудулича сначала в районное отделение милиции. Шофер проводил председателя на второй этаж, в приемную майора Кёвеша, и усадил в кресло. Кроме него, в приемной находились две какие-то женщины в сопровождении милиционера. Он спокойно сидел у двери, а женщины, явно нервничая, перешептывались, стоя у стены. В кабинете у Кёвеша, видимо, тоже был посетитель. Одна из женщин обратилась к дежурному с вопросом, может ли она пройти в туалет.
— Идите, только оставьте сумочку здесь. И учтите, без пропускного жетона вас из здания все равно не выпустят.
Гм! Может быть, эта женщина совсем и не собиралась удирать. Но чего стоит предупреждение! У Гудулича тоже не было никакого жетона. В помещении уголовного розыска он вообще был в первый раз.
Делать нечего, надо ждать. Люди между тем приходили и уходили. И каждый из них смотрел на Гудулича как на человека, вызванного по делу.
А не ожидает ли Кёвеш кого-нибудь, чтобы устроить Гудуличу очную ставку? Геза даже вспотел при мысли об этом. Украдкой он наблюдал, не волнуются ли и другие посетители.
Все ясно как день! Более незаметного и тактичного повода для вызова в уголовный розыск даже не придумаешь. Дома, в конторе правления кооператива, все знают, что он приглашен на обед к приятелю, майору милиции, а тут его цап-царап, и арестуют без шума и треска.
Разумеется, это их право, но зачем же так? Так вероломно?
Из кабинета майора вышли, наконец, обе взволнованные женщины и удалились в сопровождении милиционера. Из дверей выглянул Кёвеш — наконец-то! Майор тоже произнес: «Наконец-то!» — но тут зазвонил телефон на его письменном столе. Майор сделал знак — подожди минутку! — и, притворив за собой дверь, пошел к телефону. Гм, опять секреты. Зачем, спрашивается, нужно притворять дверь перед носом у человека, которого ты пригласил на обед?
Тревожные предчувствия одолевали Гудулича. Ловко же его провели, по всем правилам! Он был в этом уверен.
Вошел какой-то офицер в погонах подполковника. Он был без фуражки и явно чем-то взволнован. Проходя мимо, он долгим пристальным взглядом смерил томившегося в приемной Гудулича. Теперь уже и впрямь томившегося, потому что в голове Гезы бродили такие мысли; «Значит, вдвоем будете решать мою судьбу? Иначе отчего подполковник взволнован? Перед крупным уловом, ясно. А улов неплохой — как-никак председатель кооператива».
Теперь Гудулич уже не сомневался — из этих стен ему не выйти до самого дня суда.
Прошло еще минут пять. В приемную больше никто не входил, затем, наконец, открылась дверь кабинета и на пороге появился подполковник. Майор Кёвеш, шедший за ним, хлопнул себя рукой по лбу: вот память, забыл о посетителе!
— Позволь, товарищ Ослаи, представить тебе Гезу Гудулича. Вместе служили, еще в самом начале… Сейчас он председатель производственного кооператива.
Ослаи весьма приветливо поздоровался с Гудуличем за руку, но тут же распрощался.
Наконец последовал и сюрприз: Кёвеш и Гудулич действительно сели в машину и поехали в ту часть города, где располагались виллы. По дороге говорил один Кёвеш. Он рассказывал о своем семействе. Как будто это так важно, чтобы человек, который приглашен на обед, был в курсе семейных дел хозяина.
— Сын — вылитая мать, а девочка похожа на меня. Что поделаешь? — Он засмеялся, довольный собой.
Они подъехали к красивому небольшому коттеджу с садом и цветником, и Кёвеш отпустил шофера.
В большой комнате — ее смело можно было назвать залом — стоял уже накрытый стол.
Кёвеш позвал детей. Первой прибежала девочка. Она действительно походила на отца. Потом вошел мальчик, долговязый, со светлыми волосами и с застенчивой, как у всех подростков, улыбкой.
— Уже школьник,— сказал Кёвеш, и в его усмешке опять появилось что-то загадочное.— Ну, что скажешь, Геза? — Вопрос прозвучал странно.
«Чего он от меня хочет? Не понимаю», — подумал Гудулич.
— Где вы, мама? — крикнул Кёвеш.— Нельзя ли принести нам сердечных капель?
Вошла одетая во все черное пожилая женщина, держа в руках подносик с рюмками и бутылкой коньяка. Она приветливо наклонила голову, но, поставив поднос, тут же ушла. Лицо ее показалось Гудуличу знакомым… Впрочем, эти одетые в черное старушки все чем-то похожи одна на другую.
— Мама, куда же вы?
— Потом, потом! — ответила она, непривычно укорачивая звук «о», и скрылась за дверью.
Мужчины выпили по рюмочке.
— Дорогая! А где же суп?
Суп внесла миловидная женщина со светлыми, как у сына, волосами. Гудулич тут же узнал ее, но был настолько ошарашен, что даже не сразу поднялся со своего места.
Это была Бетти.
Бетти Шмидт, для которой он купил когда-то обручальные кольца, но которая потом таинственно исчезла. Она мало изменилась. Только платье ее стало более изящным, а движения более уверенными. Красота и копна светлых волос, казалось, остались прежними.
Супруги Кёвеш наслаждались замешательством гостя, но, видя, что их сюрприз оказался слишком уж неожиданным и Гудулич никак не может прийти в себя, поспешили ему на выручку.
— Вы красивы, Бетти, как и тогда. И ваши волосы тоже! — сказал, наконец, Гудулич и настолько овладел собой, что предложил выпить по рюмочке уже втроем.— Одним словом, вы не изменились ни капельки!