Как говорится, язык мой – враг мой! В случае, если им пытаются прикрыть либо умственное убожество, либо нравственную несостоятельность, либо политическое лукавство. На мой взгляд, господам из президентского окружения в разной мере присуще и первое, и второе, и третье. Пример Собянина и иных его коллег говорит о том, что учились они так себе: с тройки на четвёрку. Вместо курсовой и дополнительной литературы по предмету будущий столичный мэр усиленно штудировал рекомендации популиста Карнеги о том, как заводить выгодных друзей и управлять людьми. Речевая культура министра Силуанова красноречиво свидетельствует о том, что он, видимо, и Карнеги-то не штудировал. Присматриваясь и прислушиваясь к их коллегам, беру на себя смелость предположить, что Васильева, Скворцова, Голикова, Матвиенко, Мутко, Топилин, Орешкин, Козак, Рогозин, Шувалов и даже Греф с Кудриным и прочими «умниками» – это всё услужливо и старательно взращиваемые мифы: оперативности, глубокомыслия, новаторства, независимости, зрелости, смелости, эксклюзивности, креативности и ещё чёрт знает чего! А посмотришь на них внимательно, когда они собираются вместе в Кремле или в каком-нибудь Манеже, дабы внимать президентским установкам – и оторопь берёт! Если бы только благоговение и преданность!.. А поскольку их кое-где разбавляют бывшие актрисы, спортсмены, заслуженные эскулапы и как бы журналисты, романисты и ректоры, то картина и вовсе становится то ли в духе авангарда, то ли в стиле неореализма, а то ли неким мистическим образом спровоцирована гиперболическим гением «ужасного Босха».
К чему я веду? Да, в общем-то, к самой простой человеческой и гражданской логике и морали. Эти люди – кто раньше, кто позже – пребывают у горнила власти очень давно. За это время не только числительные склонять надлежало научиться, но и разобраться с аббревиатурами типа Нэп, Новая экономическая политика. А она назрела куда как раньше, чем пенсионная, образовательная, банковская, налоговая или какая-либо иная якобы реформа. В 1921 году Россия, пережившая несколько революций и ужасных войн, лежала в руинах. Жестокая политика Военного коммунизма, когда большевистское государство попросту грабило и убивало крестьян, довела национальную экономику до цугундера. Причём, такой порядок вещей внутри страны пресёк и все её внешние политические и экономические связи с Европой и Западом. Вспыхнул мятеж в Кронштадте, временный революционный комитет которого взывал к россиянам: «… партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в состоянии вывести её из состояния общей разрухи» (Вам это ничего не напоминает?). И тогда на десятом съезде ВКПБ в 1921 году был поднят вопрос о переходе к Нэпу, к новой экономической политике, которая «направлена на восстановление внешнеполитических связей и на преодоление международной изоляции». Для начала продразвёрстку заменили продналогом, отменили декрет о полной национализации предприятий и провели денежную реформу. Феноменальный результат был получен уже через три – четыре года: так, валовой сбор зерна к 1925 году сравнялся с наиболее благоприятным для царской экономики 1913-м годом! Дальше – больше! К 1927 году был достигнут уровень довоенного животноводства, а 60 процентов российских крестьян стали середняками. С ростом промышленности росла и зарплата рабочих. И вскоре они получили право на ежегодный оплачиваемый отпуск. Всего же за 5 лет Нэпа – с 1921 по 1926 -1927 годы – индекс промышленного производства увеличился более, чем в три раза, а сельскохозяйственное производство выросло более, чем вдвое.
Здесь без каких бы то ни было усилий можно привести и немецкий опыт 1945 – 1955 гг., и японский, и итальянский примерно этого же времени. Всё это проигравшие вторую мировую войну страны. И все они, руководствуясь «словом и делом» национальной политики экономического возрождения и элементарным умением, так сказать, «склонять числительные», за несколько лет вернули гражданам своих стран достойную жизнь. То есть, оживив промышленное производство и сельское хозяйство, дали людям рабочие места, хорошие зарплаты, отпуска, жильё, предоставили права на образование, медицинской обслуживание и прочее. А пенсионные проблемы вписались в этот многогранный процесс как-то сами собой, не составив и десятой части от общей проблематики переходного времени. Да, и переход этот был полностью осуществлён где за пятнадцать, а где и всего за десять лет.