— Да какое мне общество? — Волшебник взлохматил идеально-уложенные черные волосы. — Шалафи не позволит.
— Он так строг?
— Мне иногда кажется, что я его раб, а не ученик, — горько усмехался эльф. В эти моменты Крисания искренне его жалела и надеялась, что когда-нибудь сможет облегчить ему жизнь…
— Я спрашиваю, что здесь происходит?! — прорычал Рейстлин.
Даламар нервно сглотнул и побледнел, не понимая, в каких еще грехах его обвиняют.
— Можно тебя на пару слов? — Женская рука легла на плечо разъяренного мага.
Чародей не обратил на нее внимания.
— Рейстлин, прошу тебя. Даламар не знал, что в Нераку я приехала с тобой, — жрица уверенно встала между учеником и учителем. Взгляд спокойных серых глаз встретился с взбешенным золотых.
— Обычно черные маги убивают тех, кто покушается на что-то принадлежащее им, — зло сказал Рейстлин, едва за ними захлопнулась дверь комнаты.
— Я не вещь, чтобы кому-то принадлежать, — холодно оборвала Крисания, — и не потерплю подобной дележки.
— Раньше думать надо было. До того, как строить глазки Даламару.
— Раньше?! — замораживающим тоном переспросила жрица. — Раньше следовало думать тебе, перед тем, как бросать меня в этой дыре, ничего не объяснив! Мне вообще очень повезло, что первым на меня обратил внимание именно Даламар, а не какие-нибудь подвыпившие наемники.
— Мы уходили на разведку, Карамон должен был объяснить…
— Но он этого не сделал. Почему? И отчего ты не озаботился этим вопросом? Неужели фраза «Мы уходим на разведку, будем вечером, не волнуйся, никуда не уходи» потратила бы много твоих сил и времени?
Волшебник отвел глаза.
— И еще, — Крисания коснулась подбородка мужчины, заставляя посмотреть себе в глаза, — я ничего не прошу и не жду, но хочу напомнить, что я не уличная девка, которой можно воспользоваться и на утро забыть, — В золотых глазах сверкнуло что-то странное. — Я выполню свою задачу и помогу тебе открыть Врата, после этого наши пути разойдутся, — прозвучали последним ударом прощальные слова дочери герцога Таринского.
Дверь беззвучно закрылась. Хлопнуть ею значило бы повести себя как истеричка, показать свою обиду, дать магу повод догнать, покаяться, объясниться — для Крисании это было неприемлемо. Ледяной змеей в ней поднималась задетая гордость, укус которой в сотни раз больнее бессмысленных криков.
— Надо же, я думал, больше тебя не увижу, — поднялся из-за стола Даламар, завидев в зале Посвященную.
— Как видишь, я невредима.
— А Рейст? — уточнил Карамон.
— Что я могу сделать величайшему черному магу? — иронично откликнулась Крисания.
Воин пожал плечами, но все-таки отставил пенящуюся кружку и потопал наверх.
Рейстлин сидел, привалившись спиной к стене, устремив бессмысленный взгляд куда-то в пространство.
— Все так плохо? — Карамон уселся на кровать, не делая попыток поднять брата.
— Я идиот.
— Тогда действительно плохо.
— Почему ты не предупредил ее, куда мы уходим?
— У нее было такое лицо, я думал, ты ей уже все рассказал.
— Нет, рассчитывал, что ты объяснишь.
— В результате объяснил твой ученик, я прав?
— Даламар не знал, кто она, — Рейстлин с усилием потер лицо руками, — чемошева жрица! Хитрая, как сотня демонов, и неприступная, как ледяной дракон.
— Что она тебе сказала?
— Что я идиот, если кратко.
— А если подробно?
Рейстлин задумался, закусив губу.
— Меняем план, — неожиданно велел он. — Уходить будем через Бездну.
— Как, прости? — Карамон подозрительно посмотрел на брата, сомневаясь в его адекватности.
— Через Бездну. Она сказала, что откроет Врата и сразу уйдет. Так вот, я не дам ей уйти. Так, еще одни Врата есть в моей Башне, но она в Палантасе. Нет, не годится… Придумал! Я подорву коридор так, что спастись можно будет только пройдя во Врата, а уже из Бездны открою портал в Утеху. Утеха — идеальное место! Ни магов, ни соламнийских рыцарей, ни жрецов и, главное, Палантас далеко! — лихорадочно рассуждал волшебник.
— По-моему, ты идешь не по тому пути, брат, — покачал головой Карамон.
— Точно! И перекрыть другие выходы!
— Даламар! — Рейстлин оперся руками о столешницу.
Стоило отдать эльфу должное, заметив в глазах шалафи знакомый азартный блеск, он почти не вздрогнул. Почти.
— У нас в Башне в подвале валяется без дела пара тонн магического пороха…
— В подвале живут «живцы», шалафи.
— И порох там тоже живет.
— Шалафи, вы знаете, что Башня может взорваться?
— Пары тонн хватит, чтобы взорвать огромную Башню? — вмешалась, сидящая рядом Крисания.
— Этого хватит, чтобы взорвать половину Палантаса, — трагически вздохнул Даламар.
— Но нам нужно взорвать не Палантас, а всего лишь темный храм. Вставай, ученик, у нас много работы. Жрецы уступят нам свой источник, я с помощью Ока открою портал, а вы с Карамоном перетащите бочки с порохом. За пару ночей должны управиться. Дорогая, — маг наконец обернулся к жрице, — не скучай, мы надолго.
***
За окном было все так же темно. Да если бы и светло, вряд ли имелось бы что-то достойное внимания. Крисания упрямо тряхнула головой и отвернулась от помутневшего стекла. Что за ребячество? Почему она ждет его? Чародей, вместе со своим братом и учеником, не появлялся уже второй день. Крисания знала, что они не забыли о ней и, должно быть, просто работают, но невыносимая тоска штормовыми волнами накрывала ее с головой. Зато жрица помирилась с Паладайном. Бог заявился к ней на утро второго дня в образе смешного старика, постоянно теряющего свою шляпу, но Посвященная его узнала, почувствовала. Они долго говорили о многом, но их разговор не для посторонних ушей, и даже бессмертный Астинус никогда о нем не узнает. Итогом же встречи стало спокойствие светлого бога и безмолвная тоска Крисании, засасывающая ее в трясину собственных тревожных мыслей. Бог ушел, девушка вновь осталась одна. Она уже немного жалела о сказанных магу словах, она понимала, что с такой внешностью и характером Рейстлин не избалован женским вниманием, если вообще когда-либо его получал, знала, что тогда, в зале, он просто приревновал ее к Даламару, пытаясь скрыть чувства за злостью и пафосными словами. Но также Крисания знала, что не потерпит пренебрежения, что ее гордость не уймется, если она сейчас уступит. «Это не мелочь, чтобы просто простить и забыть», — твердил разум. «Я снова хочу почувствовать его руки», — шептало сердце. Жаль, но, принимая решения, Крисания руководствовалась в первую очередь разумом. В этом они с Рейстлином были очень похожи, с той лишь разницей, что для воплощения этого решения в жизнь маг использовал хитрость и силу, а жрица обаяние и слабость.
Дверь тихонько скрипнула, Крисания обернулась. На пороге, прислонившись к косяку, стоял Рейстлин. Вид он имел усталый и предельно измотанный.
— Завтра праздник Ночи, — негромко сообщил он. — С утра мы пойдем в храм, а после начала церемонии откроем Врата в Бездну.
Жрица замерла, ожидая услышать продолжение.
— До этого времени нам всем нужно успеть выспаться. Даламар снял комнату напротив, там тоже две кровати, и если ты…
— Я передам Карамону, что он переезжает, — Крисания направилась к выходу.
Рейстлин кивнул, не имея сил спорить.
— Спокойной ночи, — обронила жрица, задержавшись на мгновение возле мага, и покинула комнату.
Когда Крисания вернулась через час, волшебник уже крепко спал, спешно покидав свои вещи на единственный стул. Посвященная покачала головой и, поддавшись внезапному порыву, подняла одежду, аккуратно ее расправила, сложила и вернула обратно.
«Черный маг в мятой мантии — забавное было бы зрелище, — улыбнулась она, забираясь в соседнюю постель, — любопытно, в Бездне есть утюг?»