Карамон отшатнулся в сторону. Чародей выбросил руку вперед, и на воинов Синей Госпожи обрушилась волна мертвенно-голубого пламени. От человеческого крика заложило уши. Синий огонь мгновенно разлился по залу, с жадностью и легкостью пожирая и плоть, и металл, и даже камень. Огонь был жесток, он кислотой разъедал тела и души, пронзал их ядовитыми иглами, по капле высасывал жизнь, заставляя свои жертвы биться в бесконечной агонии. На глазах Крисании люди иссыхали, превращаясь в скелеты с мерцающим в пустых глазницах синим огнем. Кости трещали, рассыпаясь в прах, в горящем аду выли погибшие души, не в силах оторваться от изъеденного пламенным демоном тела. Крисания застыла в безмолвном ужасе. Она смотрела на «кричащий» кошмар и не могла пошевелиться, не могла отвернуться или закрыть глаза.
— Пойдем отсюда, — перед девушкой божественным спасителем появился Карамон, загородив собой синий ад. — Рейст сам тут закончит.
Крисания перевела на гиганта пустой взгляд, пытаясь понять, что же он от нее хочет. Карамон сжал зубы и молча толкнул жрицу во Врата. Посвященная упала, правда уже по ту сторону мира. Минуту спустя в Бездну шагнул Карамон. Последним, разбив кристалл-детонатор, влетел Рейстлин, не удержавшийся на ногах и прокатившийся по серому песку, подняв вихрь колючих песчинок. За спиной мага только зазвучала канонада первых взрывов, а Врата уже беззвучно захлопнулись, отрезая спасшихся от привычного мира. На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием людей да шорохом осыпающихся с одежд волшебника песчинок.
— Мой герой! — раздался женский возглас, — Ты спас меня и мою честь!
На шею поднявшемуся Рейстлину бросилась невероятно красивая женщина, одарившая мага смачным поцелуем в губы.
— Тэк! — чародей сбросил с шеи цепкие руки. — Что ты творишь?!
— Ну, я же должна отблагодарить своего любимого мага!
— Ты богиня. Богам можно не благодарить, — отрезал Рейстлин, отворачиваясь.
— Не будь такой букой, любимый! — наманикюренные пальчики ухватили волшебника за плечо, а в глаза заглянула Темная Искусительница. — Ты ведь надолго?
— Минут на двадцать. Восстановлю силы, открою портал, и мы уйдем.
— Что?! Двадцать минут? Рейстлин, ты разбиваешь мне сердце! И кто это мы?
— Не переигрывай. Ты прекрасно знаешь, кто именно.
— Конечно, знаю, — Такхизис скользнула пальчиком по груди мага и отошла, покачивая бедрами. — Но, признаться, я надеялась, что ты придешь один, а не притащишь с собой лишний груз. Милый, а они тебе точно нужны? — Богиня остановилась напротив Карамона. Воин поежился, ощутив на себе пронизывающий взгляд черных бездонных глаз, наполненных, казалось, самой Тьмой.
— А это у нас кто? — королева драконов склонилась над сидящей на песке Крисанией. — Светлая жрица в моем доме?! Да как ты посмел, Маджере?!
— Ты не хуже меня знаешь, что открыть Врата без помощи твоего платинового брата невозможно.
— Не напоминай мне о нем! — силуэт безупречной женщины потек, Искусительница превратилась в Воительницу.
— Как тебя зовут, жрица? — вдруг спросила Такхизис.
— Крисания, — ответила Посвященная. Почему-то она не испытывала никакого страха или трепета перед Темной Богиней. Все ее эмоции остались там, за Вратами, сгорающими в синем пламени.
— Какая-то ты странная, Крисания, — бездонные глаза вдруг оказались совсем близко. — Но знаешь, ты мне нравишься. Не хочешь прогуляться по Бездне? Поговорить о нашем, о женском? — нежная улыбка вновь принадлежала Искусительнице.
— Крисания, не смей! Тэк, она моя!
— Не лезь, милый. Пойдем, подружка, — жрицу крепко ухватили под локоток.
— Тэк!
— Так что, ты говоришь, так приглянулось в тебе моему братцу, когда он избрал тебя? — богиня подлила в чашку ароматного чая.
Крисания удивленно огляделась. Рейстлин с Карамоном исчезли вместе с серой пустыней, а она сама теперь сидела в плетеном кресле на веранде своего дома. На низеньком резном столике стояли знакомые с детства чайные чашки с благородными парусниками; чуть слышный ветерок, приносящий с близкого моря запах соли, обнимал кованые перила и теплые, нагретые за день летним солнцем бока старинного особняка; на крыше молчаливо застыл флюгер; в саду шуршали листвой мелоры; склоняли отяжелевшие бутоны розовые кусты; от чая пахло цветами, а от деревянного пола свежей краской. Крисания хорошо помнила этот день, час, даже минуту, помнила, как сидела здесь с отцом в последний день лета, помнила их разговор… Вот только тогда мир вокруг был ярче, в нем были и другие цвета, кроме серого, а на месте отца не сидела Темная Богиня.
— Я думала, Бездна — это сплошная пустыня.
— Бездна — это искаженное отражение реального мира, — Такхизис сделала глоток, держа чашку в белых ладонях.
— Как это?
— Я первая задала вопрос.
— Он сказал, ему будет приятно отвечать на мои молитвы. Сказал, что я ему просто понравилась.
— Чем именно?
Крисания задумалась, вызывая в памяти давний разговор. Почему-то у жрицы не возникало даже мысли о том, чтобы соврать или утаить что-либо от Бесцветной богини.
— Гордая, умная, упрямая… Примерно так он определил.
Такхизис задумалась, глотнув еще чаю.
— Несправедливо, — вздохнула королева драконов, — я тоже умная, гордая и упрямая, еще и красивая. Почему они оба выбрали тебя?
Посвященная промолчала, не понимая вопроса и не представляя, что можно ответить на подобное откровение.
— Восемь лет пыталась соблазнить этого несчастного мага! — всплеснула руками Такхизис, — Могущество ему предлагала, власть над миром, нормальную внешность, наконец! Ничего не брал! И вдруг заявляется какая-то светлая жрица, которая уже Паладайна увлечь успела, и этот ничтожный гордец послушно идет к ней в руки! Как, я тебя спрашиваю? Как, Крисания?!
— Я не знаю…
— Не знает она! — Мир изменился.
Вокруг раскинулась ледяная долина. Кусачий мороз тут же впился своими острыми зубами в тело девушки. Злая метель швырнула в лицо горсть снега. Крисания обняла себя руками и съежилась, пытаясь сохранить остатки тепла.
— Ты хоть понимаешь, что с таким потенциалом он мог богом стать?! — выкрикнула Бесцветная, пытаясь пробиться через рев ветра.
— А если ему это не нужно?
— Да он просто не понимает, чего стоит!
Серый мир опять крутанулся, словно гигантский глобус. Крисания застыла в центе тронного зала, вырубленного в толще горы.
— Торбардин, — равнодушно пояснила Такхизис на вопросительный взгляд жрицы, — и не отходи от темы.
— Прошу прощение?
— Рейстлин Маджере — мой верный вассал и слуга. Я дала ему силы, когда от него отвернулись все, даже Нуитари! Я воспитала и вскормила его мощь и магию, я научила его быть величайшим черным магом за всю историю Кринна! — голос богини все возвышался, отдаваясь громким эхом в пустующем зале. — И я не позволю тебе и моему праведному братцу забрать у меня этот самородок! Он никогда не наденет белую мантию!
— Мантию, антию, тию, ию… — Повторило эхо.
— Пусть носит черную. Я разве против?
Богиня замолчала.
— Ты не хотела, чтобы Рейстлин раскаялся в своих грехах и стал светлым? Разве не за этим Паладайн подослал тебя к нему? — недоверчиво переспросила королева.
— Паладайн вообще меня никуда не посылал, — Крисания отметила знакомую полянку. Как раз здесь когда-то состоялось ее объяснение с Рейстлином. Забавно, что теперь на отражении этой полянки она объясняется с его богиней. — Да и с Рейстлином я познакомилась совершенно случайно. И, я клянусь, у меня нет никакого желания убеждать его перейти на светлую сторону. У нас нет печенек, *** — с сарказмом добавила девушка.