***
Горячие знакомые руки коснулись лица Крисании.
— Только не дергайся, хорошо? — тихо попросил голос. — Тебе сильно досталось, впрочем, могло быть и хуже.
Пальцы пробежались по шее, коснулись ключиц: кожу приятно закололо.
— Какая красота. Это я постарался? Наверное, стоит быть сдержаннее. — Свежий синяк на груди потеплел, рассасываясь.
Пальцы заскользили ниже. Крисания дернулась, почувствовав прикосновение к ногам.
— Зацепило-таки. Сильно больно?
Ноги снова обожгло холодом. Жрица бессильно застонала.
— Потерпи. Сейчас все пройдет.
Новая волна холода сильнее предыдущей обожгла ноги. Крисания закричала, заплакала, дергаясь в чьих-то руках.
— Тише, тише…
Постепенно, мучительно медленно боль сошла на нет, а к ногам вернулась чувствительность.
— Открой глаза, Крис, очнись. Все хорошо. Все уже позади.
Горячие руки мягко обняли жрицу, голос нежно уговаривал, словно несмышленого ребенка. Крисания слушала, не понимая и половины сказанного. Сознание плавало в каком-то сером липком киселе, не желая выныривать и слушаться голоса. Почему-то ей казалось, что его обладатель сделал ей что-то очень плохое.
— Крис, пожалуйста, Крис. — Руки сжались чуть сильнее. — Крис, я знаю, ты меня слышишь. Очнись, пока не поздно! Очнись! Не смей умирать у меня на руках!
Кисель начал сгущаться, превращаясь в серый клей, похожий на тот, которым герцог Таринский когда-то склеивал модели парусников.
— Крис… — Голос звучал все слабее. — Я не хочу опять остаться один…
«Крисания! — Другой голос, на этот раз громкий, протрубивший в мутной голове, как медный горн. — Ты чего это удумала, дочь моя? К Чемошу раньше срока решила наведаться?! Не позволю!» — И мощным пинком сознание выкинули из «киселя».
Горячее прерывистое дыхание щекотало макушку, знакомые горячие руки, сжимающие неподвижное тело, подрагивали.
Если бы Крисания точно не знала, что подобное невозможно, то решила бы, что Рейстлин плачет.
— Крис, Крис, очнись… — Едва слышный больной шепот. — Очнись.
— Шалафи, вы же можете ее вытащить?
— Я Властелин Настоящего и Прошлого, Даламар, а не Смерти.
— А Такхизис?
— Помолчи.
Рейстлин замер, бездумно вдыхая запах черных волос. Неожиданно жрица пошевелилась, с хрипом вздохнула. Маг неверяще на нее посмотрел. Постепенно дыхание девушки выровнялось, и Крисания открыла глаза, внутри у Рейстлина все перевернулось.
«Там кисель и тут кисель. Что за странность? Почему я ничего не вижу? Может я забыла открыть глаза?»
Мутные пугающие бельма уставились на чародея,
— О, Паладайн…
— Мне казалось, это мой бог.
— И я надеюсь, он тебе поможет.
— Что со мной? Почему я ничего не вижу?
Чародей смолчал.
— Рейстлин?! Я… Я плохо помню, что произошло. Ты не мог бы…
Крисания вздрогнула всем телом.
«Вторая стадия адаптации, — безжалостно констатировал внутренний голос мага, — возвращение памяти».
— Шалафи, может, вам что-то принести?
— Вина. Самого крепкого, что у нас есть…
— Подожди, Даламар, — неожиданно прозвучал холодный зов Крисании. — Отпусти меня, маг.
— Ты еще очень слаба, подожди немного.
— Я сказала, отпусти меня. — В голосе жрицы не было ни угрозы, ни ярости, но что-то в нем все же заставило волшебника покорно разжать руки.
Крисания, покачиваясь, встала.
— Я бы сказала, что рада тебя видеть, Даламар, — продолжила она все тем же холодным тоном, — но, на мой взгляд, данный каламбур не уместен.
Темный эльф застыл, не зная, как реагировать.
— Ты не мог бы проводить меня к выходу, Даламар? А то ослепшей пробираться по запутанным коридорам совсем не просто.
— Шалафи?
— Пусть идет. — Рейстлин так и остался сидеть на полу. — Сейчас она не поверит ни единому моему слову. Отведи ее к Золотой Луне.
Темный эльф напряженно кивнул, осторожно взял слепую жрицу под руку и повел к выходу.
— Осторожно, ступеньки. Порог. Здесь пригнись. — Рейстлин чутко улавливал каждое слово ученика, лишь когда эльф и жрица покинули башню, резко взмахнул рукой, посылая в стену ни в чем неповинной лаборатории огненный шар. Так. Для успокоения нервов.
— Бесишься? — На пол рядом с чародеем опустилась соблазнительная темноволосая женщина в черном платье и с бокалом сильванеского в нежных ладонях.
— А ты уже опустошаешь мои запасы.
Женщина тихо фыркнула, пощекотав плечо мага теплым дыханием.
— Драконы ушли. Китиара мертва. Я сдержала свое слово, Рейстлин, сдержи и ты свое.
— У тебя месяц, — волшебник отобрал бокал и залпом допил, — затем я верну тебя в Бездну.
— Месяц! Это такая малость! Не будь такой сволочью, Маджере!
Рейстлин печально усмехнулся:
— За месяц ты вполне успеешь собрать новую армию и захватить Кринн. Я оставил тебе лишь двадцатую долю всей твоей силы, но и этого более чем достаточно. Я не идиот, Тэк, чтобы просто так дарить тебе лишнее время.
— Ты забываешь, что здесь я смертна.
— Да, и я легко могу убить тебя и стать богом. Как думаешь, у меня получится перекроить мир? — иронично вопросил Рейстлин.
— Ты не бог, — отрезала Такхизис, — ты всего лишь смертный маг и ничего не знаешь ни об устройстве, ни о создании мира. В твоих руках божественная сила будет лишь разрушать. Но будь у меня чуть больше времени здесь, я могла бы…
— Месяц, — Рейстлин поставил бокал на пол. — И я попрошу твоего большого брата присмотреть за тобой.
***
Крисания уже и не помнила, когда чувствовала себя так паршиво. Пожалуй, даже после Бездны ей было легче. Нестерпимо ныло все тело, но еще сильнее болела душа и сердце, вывернутые чуть ли не наизнанку. Можно было бы спросить о мотивах величайшего черного мага его ученика, сейчас осторожно ведущего Крисанию по улицам Палантаса куда-то, но самой Крисании даже слышать имя этого мага не хотелось.
— Еще немного, — Даламар аккуратно подхватил споткнувшуюся было жрицу. — Ты босая? Чемош, я даже внимания не обратил. Надо было найти тебе обувь.
— Босая, слепая, голодная, грязная и замерзшая, — кашлянула Посвященная. — Не надо учтивости, Даламар.
Эльф счел лучшим не спорить.
Наконец они остановились. Крисания почувствовала, как улица сменилась каким-то помещением, наполненным множеством голосов, запахом трав и крови. Полевой госпиталь. Посвященная напряглась, силясь услышать стоны боли и плачь раненых, но их не было.
— Даламар Темный, что привело тебя к жрецам Мишакаль?
Крисания повернула голову на знакомый голос, неуклюже качнулась вперед.
— Крисания?! Пресветлая матерь, веди ее скорее сюда, эльф!
Золотая Луна закричала что-то еще. Поднялась суматоха. Посвященная сжалась, потерявшись в бурном потоке звуков, запахов и касаний. Она чувствовала себя котенком, выкинутым в бурное море. Ее уложили на деревянную кровать. Крисания помнила такие. Она сама не раз просиживала возле них, не давая глупым зеленым юнцам и старым вояка, подставившим грудь под чей-то меч, отойти в чертоги Чемоша.
Ослепших глаз коснулись прохладные пальцы.
— Я постараюсь тебе помочь. Мишакаль добра, она может научить тебя снова видеть, но она не всесильна. Помолись своему богу, Посвященная, он не бросит свою дочь.
***
Под ботинком хрустнула ступенька. Крисания осторожно убрала ногу, морщась от боли в натертых чужой обувью ступнях, плотнее закуталась в потертую шаль, одолженную кем-то из медсестер, и продолжила восхождение.
«Боги в кого я превращаюсь? Раньше скорее бы умерла, чем вышла на улицу в одном белье, а теперь разгуливаю в камизе, чужой обуви и одежде, и не испытываю мук совести».