Я забралась в телегу и вытянула свои бедные ноги. Мой спаситель тронул повод и лошадь пошла неторопливым шагом. Я сидела и напоминала себе все эти местные правила — насчет того, что нельзя заговаривать первой, задавать вопросы и все такое. У нас-то, на той стороне, я имею в виду, если тебя подбирают на дороге, то, в лучшем случае, за разговор.
Я огляделась вокруг. Ничего особенно интересного рядом со мной не ехало, на пол была свалена солома, на которой я, собственно, и сидела. Я нащупала ружье, жестяную кружку, мешок, набитый неизвестно чем и сложенную вдвое попону. Я решила, что худа не будет, если я ей немного попользуюсь, развернула ее, укрылась и подложила под голову свою заплечную сумку.
Теперь я могла ехать куда угодно.
Колеса все скрипели, копыта с чавканьем опускались в грязь и с таким же чавканьем поднимались, я не представляла себе, что я буду делать в городе и вообще, было довольно неуютно. Я честно терпела где-то с полчаса, впрочем, в основном потому, что слишком устала, передвигаясь по этому мерзкому месту. Через полчаса терпение мое иссякло, и я спросила:
— Послушай, ты знаешь Хаарта?
Он кивнул.
— Не знаешь, что с ним случилось?
— Я давно его не видел, — сказал он, — с начала Кочевья. Разное говорят.
— Покажи мне, в какой стороне стоит его дом.
Он неопределенно махнул рукой куда-то за телегу. Получалось так, что мне надо было забирать здорово левее.
— Туда долго идти?
— Может, ты бы дошла к середине дня, — сказал он. — Если бы начала сейчас. Ты кейя Хаарта, да?
Я сказала:
— Да.
— Я так и подумал. Я слышал, что его кейя любит задавать много вопросов. На той стороне, — сказал он неодобрительно, — все так делают.
— Я знаю, что это не положено, — объяснила я, — Но, ты понимаешь, я заблудилась. Я иду от самых болот.
— Ты была на болотах? — Он обернулся и посмотрел на меня. Не знаю, что он разглядел, в такой темноте.
Я сказала:
— Да. Леммы предупредили, что люди с той стороны ищут Хаарта и тогда он меня спрятал в фактории, но ее уничтожили. Может быть, ты слышал? Там всех расстреляли. Мне просто повезло, что они меня не заметили. Мне нужно было уходить оттуда и я случайно вышла на болота.
— Мало кто выживает на болотах, — сказал он, — и мало кто выживает из тех, кто видел Кочевье.
— Я видела Кочевье. А на болотах нет ничего страшного. Там живут люди. Сульпы.
— Разное говорят, — снова сказал он неопределенно.
Они ни о чем не хотят знать. Иногда мне кажется, что это даже трогательно. Иногда здорово раздражает. Я вновь задала вопрос, который мне очень не хотелось задавать, потому что я боялась получить на него ответ.
— Эти, с той стороны, были в городе?
— Нет, — сказал он.
— Так что же, все-таки, случилось с Хаартом?
— Говорят, его взяли люди с той стороны, — ответил он неохотно. — Больше никто о нем не слышал.
Я устало ответила:
— Понятно.
Говорить мне больше не хотелось. Я вытянулась на дощатом полу и глядела, как надо мной выгибается низкое темное небо. Дом стоял где-то на расстоянии дня пути, но возвращаться туда мне было незачем. Во всей этой жизни не было никакого смысла. Я закрыла глаза. Телега мерно покачивалась. Точно лодка.
Я проснулась, когда мы подъехали к городу — на ровной дороге лошадь перешла на рысь и, должно быть, перемена темпа разбудила меня. Когда я продрала глаза, впереди по курсу маячили темные громады домов — они и вправду показались мне очень большими. В двух-трех тускло светились огни. Обычно, вид освещенных окон, если смотришь на них с улицы, вызывает что-то вроде зависти. Кажется, что за ними идет какая-то другая, счастливая и спокойная жизнь. А тут мне почему-то смотреть на них было тоскливо. Телега въехала на городскую площадь и остановилась.
Я поднялась — ноги у меня до сих пор ныли, после стольких-то километров пешего пути, — подхватила свой мешок, слезла с телеги и сказала:
— Спасибо.
Он поглядел на меня — в рассветных сумерках глаза казались темными ямами.
— Куда ты пойдешь?
Я сказала:
— Не знаю.
На самом деле, город — не самое удачное место. Их денег у меня не было, значит, рассчитывать на ночлег и еду я не могла, и мне придется дожидаться рассвета на улице. Но я надеялась, что днем я все же смогу отыскать кого-то, кто согласится подвезти меня хотя бы в направлении дома — куда мне было еще деваться? А тут вечно толчется полно всякого народу. Может, мне даже удастся уговорить леммов, если я встречу кого-нибудь из них.
— Что ты собираешься делать дальше?
Я ему честно все это объяснила. Мне все до сих пор казалось, что, стоит мне только добраться до дома, все будет по-прежнему. Мне легко было убедить себя в этом — поскольку, если и произошло что-то страшное, то не у меня на глазах, а значит, этого вроде бы как и не было.
— Может, ты останешься… — сказал он.
Я покачала головой.
— Я не останусь. Я хочу домой.
Я отошла еще на пару шагов. Я не собиралась ни спорить с ним, ни уговаривать его — у меня не было на это сил. Мне хотелось только одного — оказаться дома. Я разожгу огонь в камине, вымою каменные полы, открою ставни и… все… Больше мне нечего было делать в этом мире. Я знала, что он не будет меня задерживать, но на всякий случай, отошла еще на пару шагов. Площадь за моей спиной и впереди была совершенно пустынной. В провалах между домами клубился туман.