— Этого не может быть, — прошептал Найденыш, — я не тот. Это безумие. Я даже ничего не знаю про него.
Затем он долго ворочался, пытаясь уснуть. В сон же провалился неожиданно для себя, когда уже совсем потерял надежду на это. Впервые за тюремное время Найденыш увидел что-то похожее на свои прежние сны. Где он был сильным и мужественным человеком.
Таким, как Опарин.
Сергей сидел за рабочим столом и работал с делом оперативной проверки «Пустая голова». Среди документов было и сообщение из СВР о планах террористов по производству девипама. Под ней Опарин подшил справку из ГРУ. Банальная, как вначале казалось, проверка перерастала в серьезную оперативную разработку. Сергей уже писал план оперативных мероприятий. Чертил схемы, в которых стрелочки соединяли квадратик «террористы» и кружочки «потеряшки».
Накануне ему сообщили, что дело на контроле у директора. Возможно, люди, потерявшие память (или их похитители), как-то связаны с террористами. А это уже очень серьезно! Поэтому у Опарина в груди было приятное теплое чувство. «Вот оно, настоящее дело! — как бы шептало чутье. — Есть шанс отличиться. Может, даже получится стать генералом». Ни вслух, ни мысленно Опарин это не проговаривал. Но чувствовал именно так.
В это время в кабинет заглянул Михалыч — отставной полковник, начинавший еще в СМЕРШе. Теперь он работал вольнонаемным делопроизводителем в секретной части, получая таким образом небольшую прибавку к пенсии. Но причина была не только в деньгах: скучно было дома старику без дела, вот старые друзья и пристроили.
— Привет, Сережа, — сказал он.
— Здравствуйте, Борис Михайлович. — Опарин автоматическим движением сложил все документы в папку и перевернул ее.
— Я слышал, что ты занимаешься потерявшими память.
Точнее было бы сказать «прочитал»: через Михалыча проходила служебная переписка, и он так или иначе знал, кто чем занимается.
— Да как вам сказать. — Сергея удивил интерес старика. Обсуждать чужие дела в их системе не принято. А Михалыч был до корней волос человеком системы.
— Я могу помочь… Можно? — Михалыч кивнул на стул, спрашивая разрешения сесть, но ответа не стал ждать.
— МВД тоже проводило проверку. — Пенсионер сел напротив Опарина. Перед выходом на пенсию он курировал МВД, поэтому до сих пор имел там своих людей.
— И что они установили? — спросил Сергей, рассматривая синие нарукавники ветерана.
— Я организую тебе встречу с одним человеком, он тебе и расскажет.
На следующий день Сергей пришел по указанному адресу. В квартире на третьем этаже уже сидел Михалыч с мужчиной с полуседой головой.
— Знакомьтесь, — сказал Михалыч.
Мужчина представился. Имя-отчество. Потом звание и должность: полковник, заместитель начальника второго оперативно-розыскного бюро Главного управления уголовного розыска.
— Очень приятно. — Опарин сел в предложенное кресло.
— Чай, кофе? — спросил мужчина.
— Чай. — Сергей отметил, что обстановка на конспиративной квартире — а это оказалась именно конспиративная квартира — была приблизительно такой же, как и на конспиративных квартирах ФСБ. Казенная однотипная мебель, фарфоровая посуда из дешевых наборов, круглый механический будильник. Только на старых простынях, покрывавших вместо скатерти стол, были печати ХОЗУ МВД СССР (вместо привычного Опарину ХОЗУ КГБ СССР).
Хозяин поставил на стол полные чашки, тарелку с печеньем и блюдце с засохшим вареньем. Потом стал рассказывать.
Все началось с того, что сыщики накрыли сеть подпольных заводов, принадлежавших крупной преступной группировке. На производствах трудились, по сути, рабы, которые клепали ширпотреб под известные марки. Большинство этих людей числились пропавшими без вести. Они рассказали, что были похищены. Кто-то напивался в дороге с незнакомым попутчиком, кто-то знакомился с преступниками (как потом оказывалось) в ресторане и в итоге попадал сюда, кто-то задолжал крупную сумму.
У бандитов нашли препараты, вызывающие беспамятство. Выяснилось, что преступники вводили их работникам, которых собирались «рассчитать» (не вечно же такого держать). Человека оставляли на улице. Если его личность устанавливали — розыскное дело, заведенное при его пропаже, закрывали. Соответственно преступники могли чувствовать себя спокойно: раз дело закрыто, то преступления как бы не было, значит, их никто искать не будет.
Был риск, конечно, что рано или поздно работник все вспомнит. С этой стороны убийство выглядело надежней. Но розыскное дело не закрывается да тех пор, пока не найдут человека (или его труп), а значит, теоретически какой-нибудь сыщик мог до чего-нибудь и докопаться. Так рассуждали бандиты. Человеческая память их не подвела: рабы так ничего и не вспомнили. Однако это не спасло преступников: их все равно поймали, правда, вышли на них другим путем.