«Ах да: приказ. Надо узнать, на каком этапе его подготовка». — Толчок вернулся на свое место. Его рука несколько раз непроизвольно тянулась к сердцу, но он каждый раз отдергивал ее. Не хотел показывать свой страх перед Котом. «Не хватало еще, чтобы этот ублюдок самодовольный думал, будто бы я испугался». Толочко постарался напустить на себя важность. «Только бы приказ вышел. А уж там со всеми разберусь».
Когда Кот ушел, Вольдемар созвонился с управлением кадров. Приказ о его назначении уже лежал на столе и должен был со дня на день быть подписан. «Надо поторопить», — подумал Толчок, набирая номер начальника Генштаба.
Поговорил, мягко ввернул, что, мол, волнуется, что-то там задерживается. Начальник Генштаба ответил: вроде все идет хорошо. Но он перезвонит в администрацию президента, уточнит. Поторопит, если надо.
На следующий день друг из Генштаба сообщил Вольдемару: все в порядке, приказ будет подписан в среду. Кадровые приказы глава администрации всегда подписывал в среду — сразу все.
У Толочко отлегло от сердца. Он взял шампанское и отметил это. Кот тоже доложил: все идет гладко. Утрясли с Усмоном время передачи. Все это время на душе у генерала было необычайное умиротворение. Буря закончилась. Выглянуло солнце.
В среду он позвонил в кадровое управление, готовясь услышать хорошие новости. Ответ поразил как громом:
— Ваше назначение аннулировано…
— Как? — Внутри у него все омертвело. — Почему?
— Не знаем, — грубо ответил голос на том конце провода. — До свидания.
Толочко позвонил начальнику Генерального штаба, но порученец сказал:
— У него совещание, — и не стал соединять.
Это был какой-то обвал. Целый день Вольдемар не мог ни до кого дозвониться. А если дозванивался, с ним разговаривали очень холодно, не отвечая ни на какие вопросы. Он даже пошел на безрассудный шаг: попытался связаться с заместителем главы администрации президента. Секретарь, услышав фамилию, не стала даже разговаривать.
— Он уехал, — сказала она и бросила трубку.
Толочко снова набрал номер, чтобы спросить, когда приедет, можно ли переговорить.
— Не знаю, — раздраженно и отрывисто произнесла секретарша тоном человека, которого дергают, отрывая от более важных дел, — я доложу ему. Он перезвонит сам, если что. Ждите. До свидания.
Сам, естественно, не перезвонил. Вольдемар метался по кабинету, ничего не понимая. Сердце бешено стучало. Пальцы судорожно сжимались, словно кого-то душили.
— Что ж ты, мудак, наделал! — закричал самый близкий знакомый из Генштаба, который сам позвонил после обеда.
— Да ты объясни, что произошло? — вспыхнул Толочко.
— А ты не знаешь? Тебе совсем мозги отшибло? Так тебя растак!
— Е-мое, что ты разорался? Я ничего не понимаю. Можешь объяснить, что происходит?
— Не понимаешь? — взревел товарищ. — А какой козел разослал всем эту гребаную газетенку? Все ее читали. Все! Ты котелком своим пустым варишь? Ты что думаешь, один ты Д’Артаньян, остальные пидорасы? Пошел на хрен!
— Постой, постой, какую газету?
— Что ты тут целку строишь? «Советский труд», какую же еще? Ты, мудило гороховое, и себя подставил, и меня подставил. Толчок гребаный!
Бип, бип, бип… Толочко еще несколько секунд прижимал трубку к уху, слушая гудки. Звуки били по мозгам, как барабанные палочки.
— Принеси сегодняшний «Советский труд», — упавшим голосом попросил он секретаршу. Вольдемар еще не знал, что именно там написано, но понимал — это конец. Полный конец. Он разом сдулся.
— Вот, Вольдемар Николаевич, — секретарша положила перед ним газету.
Он вяло стал листать номер, внимательно просматривая каждую заметку. Когда закончил пятую страницу, подумал, что мир сошел с ума. «Газета как газета, что могло их зацепить?» Дальше начинались рекламные и неосновные полосы.
«Блин, что это, откуда?» — ударила ему в голову кровь на шестой странице. Половину полосы занимал громадный материал под заголовком:
«Вольдемар Толочко: во славу оружия российского!»
Над текстом большая фотография: Вольдемар сидел за столом и улыбался. Вроде фото как фото. Но улыбка была какая-то самодовольная. Мерзкая.
Толочко подался вперед и начал читать. Сначала он ничего не понимал: статья как статья. Но потом — строчка к строчке, у него начало подниматься давление. Он даже начал задыхаться. Рукой схватился за грудь, потом обхватил горло. Вскочил и тут же, согнувшись, рухнул на стол. Дрожащие пальцы потянулись к селектору. Но так ничего не смог сказать, прохрипел что-то, и изо рта у него пошла пена…