- Только не уходи, чтобы я тебя видела.
- Конечно! Я здесь, недалеко, вокруг камня. Просто ужас как интересно, ведь здесь сейчас совсем по-другому! Совсем не так, как летом.
Она обошла вокруг камня, потом еще раз обошла вокруг камня. Потом чуть-чуть погуляла на север, потом чуть-чуть погуляла на юг. Папа пока не спускался, и Бина снова чуть-чуть погуляла на север. Потом снова побежала гулять на юг, старательно оглядываясь, чтобы не потеряться в снежной пушистости. (Сколько времени уже прошло! Час, а может быть два, а может быть три, а может быть целых четыре. Какую там уже фотографию можно сделать огромную!)
- Бина! - в звонкой серебряной тишине рассыпался мамин голос.
- Да, мамочка! - она замерла на тропинке, обернулась. - Что?
- Стой на месте, никуда не ходи! Папа машет - застрял на том узком проходе. Надо подняться, помочь. Один он там не пройдет, все-таки... С этими своими железками... Стой на месте, никуда не ходи, мы быстро!
- Конечно, мамочка, поняла! Только вы там быстрей, ладно?
- Как получится! Жди, и чтобы я тебя сверху видела!
- Я тут потопчусь, вокруг камушка, ладно? А то если буду стоять, замерзну ведь!
- Только чтобы я видела!
- Конечно, мамочка, поняла! Чтобы ты видела!
Мама стала подниматься по белому склону под самое синее небо. Она останавливалась, махала Бине руками, и та радостно прыгала и махала в ответ.
- Ладно. Пусть они там пока спасаются и делают фотографию. А я тут пока потопчусь, вокруг камушка. А то, если буду стоять, замерзну ведь.
Осторожно пошла вдоль укутанной снегом речки, с восторгом узнавая деревья, кусты, камни - которые видела летом.
- Ага, вот оно, это деревце! А где же камушек был? Ага, вот он, нашла. Какой весь снежный теперь! А ручеек... Где ручеек? Здесь, что ли? И куда делся теперь?
Присела, поворошила снег там где летом был ручеек (был обязательно, между камнем и деревом - они ведь нашлись). Поднялась, посмотрела в высоту склона, помахала крапинке-маме и крапинке-папе.
- Ух ты, какая ложбинка!.. Как же я летом ее не запомнила? Или ее тут не было? Нет, как же так. Не может такого быть. Сама виновата. Надо было лучше смотреть, летом. А если не было, и вдруг появилась, то она, значит, волшебная. И там должно быть просто ужас как интересно. Наверно. А они там пусть пока спасаются и делают фотографию. Я успею. Я только туда и обратно, быстро! Я ведь умница.
И Бина свернула в ложбинку, и побежала вперед, вдоль бархатно-белой полоски, под которой дремал ручеек. Бежала, бежала, бежала - остановилась, замерев от пронзительного восторга.
Солнце, которое уже касалось краешка Гор, рассы́палось в снежных черточках-ветках. Зайчики - просто невообразимо сколько! - покрыли ложбинку всю целиком, сверху донизу. Горы здесь были такие ласковые, зайчики такие пушистые, воздух так сладко вливался в грудь, что Бине захотелось подпрыгнуть и полететь. Как заколдованная двинулась дальше. Шла в прозрачной пронзительной тишине... Шла, шла, шла... И вдруг что-то случилось.
Зайчики растворились. Солнце упало за Горы. Стало темно и тревожно. Воздух потяжелел. Далеко за спиной что-то ухнуло, ветки вздрогнули, посыпались хлопья тусклого снега.
Бина вздрогнула тоже, обернулась. Там где она шла - где было радостно, весело, и прозрачно - теперь стало мрачно, тревожно, и непонятно. Побежала обратно. Бежала, бежала, бежала, забежала за огромную лапу, которую выставила гора поперек дороги... И остановилась как вкопанная.
- Ой мамочка! - прижала ладони к щекам. - Ой папочка!
Впереди ничего не было. Ложбинку перере́зала стена снега. Деревья, камни, кусты - все вокруг было засыпано снежной пудрой - она кружилась еще кое-где, в мрачных углах. Опустилась тревожная тишина.
- Мамочка... Папочка... Как я теперь найдусь? Как через этот снег перебраться? Ведь такая ужасно огромная куча... До неба!
Бина стояла, плакала, вытирала слезы холодными рукавичками. А вокруг становилось темнее, мрачнее, страшнее. И нос начинало хватать не на шутку, и воздух все каменел, и дышалось им все тяжелее.
Устала плакать, стояла теперь просто вздыхая. Стоять становилось холодно, куртка переставала греть, пальцы в ботинках начинали мерзнуть. Бина решила, чтобы согреться, попрыгать. Прыгала, прыгала, прыгала, и пока прыгала, сообразила.
- Вот что. Папа говорил, что когда теряешься, лучше быть на одном месте. Тогда тебя легче найти. Но если быть на одном месте - замерзнешь. Значит надо бегать туда-сюда. Сейчас я сбегаю туда где было солнце, и воздух, потом снова сюда. Потом опять сбегаю туда, потом опять сюда. Потом еще раз сбегаю туда, потом еще раз сюда. Я и тут буду часто, почти все время. И если буду бегать, как раз не замерзну. Или не очень замерзну. Или не сразу... - вздохнула, шмыгнула носом. - Все, побежала.
И Бина побежала назад - туда где было солнце, и сладкий волшебный воздух.
* * *
Добежала дотуда где случился весь этот ужас, остановилась, сразу начала мерзнуть. Попрыгала, потерла нос и щеки жесткими рукавичками.
- Надо все-таки посмотреть что дальше, - вздохнула, посмотрела в небо, которое начинало темнеть. - Пока не темно, и видно. Вдруг я до чего-нибудь не дошла, такого? Я только чуть-чуть, и сразу обратно. Честное слово. Я ведь все равно тут, почти... - побежала вперед, и через минуту выбежала к распадку. - Ух ты, какая лощинка... - вытерла слезы. - Ну, уж эта должна быть волшебная... - перебежала замерзший ручей, остановилась у входа, под разлапистым деревом. - Конечно волшебная, - всмотрелась. - Надо в нее сходить... Ведь волшебная... Немножко там посмотрю, полминуточки... За полминуточки я еще больше не потеряюсь. Честное слово.