Забежала в лощинку, стала красться в таинственный сумрак. Лощинка, безусловно, была волшебная. Воздух здесь был просто ледяной, но совсем не колкий. Снег здесь был просто дремучий, но совсем не мрачный. Даже деревья спали не так, как везде позади. Стояли совершенно не шевелясь, а с веток падали огромные лохматые хлопья, и падали очень долго - целый час каждый.
- Здорово... Замечательно... Я ведь знала, что найду все-таки. Что-то такое волшебное, по-настоящему. Эх, жалко, что я потерялась, и мама не видит, и папа, - Бина горько вздохнула. - А рассказать - не расскажешь. Волшебное ведь не рассказывается. Его только смотреть нужно, самому.
И она шла дальше, и не останавливалась, потому что в волшебных лощинках нужно идти пока идется - останавливаться нельзя. И она шла, шла и шла, и внимательно смотрела вокруг, чтобы все запомнить как следует. (Неизвестно когда она еще потеряется. Может быть не потеряется больше ни разу, а в волшебные лощинки попадают только когда потеряются. Во всяком случае, пока Бина не потерялась, в волшебные лощинки не попадала.)
Вдруг впереди произошло непонятное. Огромное дерево, которое стояло себе лет, наверно, четыреста (может больше - огромное ведь, просто ужас какой-то), заскрипело и стало медленно падать. Рухнуло поперек, загородило дорогу, и снежное облако долго еще растворялось в лиловом сумраке. Когда наконец встревоженный снег успокоился, Бина осторожно подбежала к дереву, осторожно его потрогала.
- Ух ты! Вот это да! Вот это ничего себе! - и призадумалась. - Мамочка... Дальше, значит, нельзя? Папа говорил, что Горы скажут если будет опасно... Ой мамочка. Там, наверно, опасно! - завороженно вгляделась во мрак за упавшим деревом. - Интересно что там такое? Что может быть? Просто ужас какой-то.
Стояла, стояла, стояла... Холод снова стал забираться под куртку, и Бина решилась.
- Дедушка Мороз, миленький! Можно я чуть-чуть посмотрю? Совсем чуть-чуть, и сразу домой. Я понимаю - дальше нельзя. Но ведь только чуть-чуть, глазком! Честное слово.
Подбежала к дереву, перекарабкалась на другую, страшную сторону. Остановилась, замерла, вжав голову в плечи.
- Ой как страшно! - сделала три испуганных шага, остановилась, потом еще три. - А интересно...
Из сумрака дохнуло тяжелым холодом. Щеки и брови выстыли враз, Бина прикрыла их холодными жесткими рукавичками.
- Ой мамочка. Пойду-ка я, наверно, назад. Что-то там, кажется, такое, что просто ужас какой-то, наверно... Ладно, я и так уже хорошо посмотрела.
Бегом вернулась к упавшему дереву, перекарабкалась на свою сторону, обернулась, посмотрела в страшенный холодный мрак, отвернулась, побежала назад. Добежала до дерева - пушистые лапы-ветки торчали над тропкой, - выбежала на небольшой простор своей ложбинки. Остановилась, подпрыгнула, прижала ладони к щекам.
- Ой мамочка!
Чуть в стороне, сливаясь с вечерним сумрачным снегом, сидел огромный, лохматый, ушастый, пушистый, и вообще просто какой-то необыкновенный настоящий волк. На мудрой усатой морде спокойно светились глаза.
- Это же волк! - Бина не знала что делать - бежать, плакать, кричать, или еще что-нибудь. - Настоящий! Ну что же такое! Ну почему меня все хотят съесть, сегодня... Ну и правильно, - всхлипнула, вытерла нос. - Правильно, что я потерялась. Так мне и надо. Буду знать. Надо слушаться взрослых, и пусть волк меня съест. И поздно реветь. Раньше надо было чесаться.
Она стояла и терпеливо ждала. Ждала, ждала и ждала, мерзла, мерзла и мерзла, но волк только сидел и смотрел.
- Волк! Ну когда ты меня есть будешь? Я замерзла уже. Холодно ведь ужасно, ешь быстрее ведь, - она вздохнула. - Или ты сегодня поужинал? Что-то мне тоже есть захотелось... Сейчас бы чашечку чая, горячего... И бутербродика... С сыром таким, там еще дырки, вкусные... Что же так есть захотелось-то, вдруг? Вот тоже еще наказание.
Но волк не стал никого есть. Немножко посмотрел и убежал - растворился во мраке без звука и следа. Бина снова вздохнула, горько и тяжело.
- Ну вот. Даже волк не стал меня есть.
Ей стало так грустно, так одиноко, так плохо, что она заплакала - как не плакала никогда. Стояла, не чувствуя холода, не замечая ничего вокруг, и слезы текли по щекам.
- Пошел, наверно, домой, в норку... У него там, наверно, уютно, тепло, вкусно... Он ведь давно научился строить... Ладно. Хватит реветь. Зачем я такая дура? И что теперь делать?
* * *
Вдруг произошло замечательное. Вверху появилась Луна. Неслышно и незаметно подкралась из-за Гор, возникла над льдистыми пиками - и заглянула в ложбинку. Тяжелая тишина растворилась, исчезла в яркой прозрачности лунных лучей. Светлые, чистые, легкие Горы сияли в Луне, за ними висело бездонное черное небо, и на нем рассыпалось столькущее множество звезд, что Бина подпрыгнула и прижала к груди кулачки.
- Ой какая Луна! А звезды какие ужасные! Я такую Луну никогда не видела! Это она специально пришла, чтобы мне было не темно и не страшно. Ой какая Луна! Жалко мама не видит, и папа. У них там тоже сейчас Луна, но совсем не такая! У меня тут совсем ведь другая Луна. У меня тут моя!
И она стояла, и Горы плыли в сияющей высоте, и ей стало спокойно и хорошо, и она даже забыла про холод. Но холод грыз все сильней, и куртка уже не грела, и пальцы в ботинках мерзли.
Она снова стала бегать и прыгать. Побежала к снежной стене, не добежала, развернулась, побежала назад - вот снова лощинка, куда Бину Дед Мороз не пустил, - вот здесь сидел добрый, совсем не голодный волк - вот следы - вот куда убежал - ой мамочка! Что там за киски?!