Наверху, на причале, отец Менедема сказал: “Похоже, в вашей команде все еще пара человек налегке”.
Семья, подумал Менедем, почти так же, как это сказал Соклей. Вслух он ответил только: “Да, отец”. Повернувшись к своему келевстесу, он сказал: “Они должны быть здесь с минуты на минуту, не так ли, Диокл?”
“Они должны были уже быть здесь, шкипер”, - с несчастным видом ответил гребец. Диоклес был загорелым мужчиной лет сорока пяти, с широкими плечами и мозолистыми руками человека, который много лет работал веслом. “Я сказал им появиться пораньше. Если они устраивают последнюю пирушку и задерживают нас, я заставлю их заплатить, как только они поднимутся на борт, вот увидишь, если я этого не сделаю”.
Менедем не хотел бы, чтобы Диокл злился на него. Да, он был где-то на пятнадцать-двадцать лет моложе гребца, но Диоклес не жалел мужества, а внушительное телосложение выгодно подчеркивала его набедренная повязка. Большую часть времени Диокл был настолько добродушен, насколько может быть добродушен любой мужчина. Когда он не был таким, хотя…
“Эй, Афродита ! ”Приветствие донеслось от основания пирса. Босоногий мужчина, также одетый только в набедренную повязку - несомненно, моряк - поспешил к торговой галере. “Эй!” - снова крикнул он. “Ищете другого гребца?”
“Приветствую тебя, Телеутас”. Теперь Менедем казался несчастным. Тихим голосом он спросил Диокла: “Он не один из тех, кого ты ждешь, не так ли?”
“Уверен, что нет”, - сразу ответил Диоклес. “Он всегда появляется в последнюю минуту, ищет все, что может достать”.
“Хотим ли мы, чтобы он был на борту?” Сказал Соклей. “Он вор, даже если он не крал у своей команды, и он не храбрее, чем должен быть”.
“Я знаю. Я знаю”, - сказал Менедем. “Он тоже работает так мало, как только может. Но он здесь, а другие ребята - нет ”.
Соклей прикусил нижнюю губу. Диокл выглядел так, словно откусил кусок тухлой рыбы. Менедем чувствовал то же самое. Но ни его кузен, ни келевсты не сказали "нет". Со вздохом Менедем махнул Телеутасу рукой, чтобы тот продолжал. Моряк ухмыльнулся и спустился по сходням на "Афродиту ". У него была своя подушка, чтобы защитить зад от жесткой скамейки гребцов, на которую он скоро усядется.
Четверть часа спустя один из избранных людей Диокла пробрался к "акатосу". Наблюдая за ним, Менедем надеялся, что он не свалится с пирса в море. Он спустился по сходням на борт "Афродиты , хотя Соклею пришлось подхватить его, чтобы он не упал лицом на палубу юта.
Наверху, на пристани, Лисистратос рассмеялся. Он видел множество моряков, поднимавшихся на борт своих кораблей в таком состоянии. Филодем тоже, но отец Менедема выглядел недовольным, а не удивленным. Взгляд, который он бросил на своего сына, говорил о том, что, по его мнению, у Менедема вошло в привычку напиваться, как только Родос скрылся за горизонтом. Это было несправедливо или правдиво, но Менедем знал, что его отец не послушал бы, если бы он так сказал.
Вместо этого он переключил свое внимание на моряка. “Привет, Никодром”, - сказал он, его голос был таким же сладким, как ариусианский без примесей с Хиоса. “Займи свое место, моя дорогая - мы собираемся выжать из тебя вино”.
“Как пожелаете, шкипер”, - величественно сказал Никодромос. Он нашел свободную скамейку для гребцов и сел - чуть не упал снова.
“Может быть, нам следует подождать еще одного человека”, - сказал Соклей. “В такой форме, в какой он находится, он будет нарушать ход до полудня”.
“Мы переживем это, и он тоже”, - ответил Менедем. “Работая, он протрезвеет быстрее, чем любым другим способом”. Его смешок был совершенно мерзким. “И он тоже будет сожалеть об этом больше, чем в любом другом случае”.
“Мы не устроим большого шоу, покидая гавань, если он будет слишком пьян, чтобы уложиться во время”, - сказал Соклей.
Менедем прикусил внутреннюю сторону нижней губы. Это дошло до дома. Ему нравилось покидать Родос, когда все скамейки были заняты, а весла поднимались и опускались так плавно, как будто "Афродита" была пятеркой в родосском флоте. Большинство матросов в то или иное время садились за весла на флотской пятерке или меньшей триреме, так что надежда ни в коем случае не была напрасной. Однако, если бы Никодром был пьян, он не смог бы сегодня выглядеть как военный корабль.