“Особенно не собираюсь в Афины”, - сказал Лисистратос.
“Особенно не собираюсь в Афины”, - согласился Соклей. “Я не могу представить худшего места в мире, чтобы попытаться привезти оливковое масло. Они прекратили выращивать зерно там пару сотен лет назад, по воле богов, чтобы они могли сажать больше оливковых деревьев. Они экспортируют масло; они не импортируют его. Зевс на Олимпе, отец, на Панафинейских играх победителям дарят амфору оливкового масла - их собственного оливкового масла”.
“Мы оба знаем, что...” - начал его отец.
“Дамонакс тоже это знает”, - сказал Соклей. “Он учился в Ликейоне в Афинах до того, как я туда попал. Как он может не знать этого?”
Лисистратос грустно усмехнулся. “Ну, сынок, когда кто-то вступает в семью, ты получаешь не только хорошее. Ты получаешь и все проблемы, которые он приносит с собой. А Дамонакс и его семья, вероятно, думают о нас как о кучке скупых ублюдков ”.
Соклей опустил голову. “Это правда. Но есть разница - мы правы. ” Он знал, что ведет себя глупо. Его отец тоже. Они оба рассмеялись. Но не то чтобы он тоже не имел этого в виду.
Два дня подряд светило яркое солнце, и Менедему захотелось поспешить в Большую гавань, чтобы убедиться, что "Афродита" полностью загружена и готова к выходу в море. Его отец сказал: “Знаешь, ты не хочешь уезжать слишком рано. Лучше подождать несколько лишних дней, чем попасть под последний сильный удар зимы”.
“Но другие сейчас поднимут паруса”, - запротестовал Менедем. “Я не хочу, чтобы они набросились на меня”.
“Некоторые шкиперы всегда отправляются в плавание раньше, чем следовало”, - сказал Филодем. “В большинстве случаев им приходится за это расплачиваться”. Менедем кипел от злости. Наблюдая, как он кипит от злости, его отец улыбнулся тонкой улыбкой и добавил: “Я иду на агору, чтобы узнать, какие новости. Я ожидаю, что ты будешь здесь, когда я вернусь”.
“Почему бы тебе просто не нанять педагога, который возил бы меня туда-сюда, как ты делал, когда мне было семь лет?” С горечью сказал Менедем. Его отец не обратил на это внимания. На самом деле он не ожидал, что Филодем так поступит. Но выражение самодовольного удовлетворения на лице его отца, когда он вышел на рыночную площадь, жгло, как пот, капающий на открытую рану.
Все еще кипя от злости, Менедем пошел на кухню. Повар Сикон выслушивал его ворчание или давал ему что-нибудь вкусненькое, чтобы он забыл о ворчании. Но Сикона там не было. Он, вероятно, тоже отправился на агору или на рыбные рынки у гавани, чтобы посмотреть, что можно принести домой на ужин. Ячменная каша все еще кипела на медленном огне. Менедем съел немного на завтрак. Теперь он надеялся на что-нибудь получше: тунца или осьминога, возможно. Если это не удалось, он зачерпнул еще миску каши. Его отец тоже пожаловался бы на то, что он ест в середине утра. Но отца здесь нет, подумал он и поел. Овсянка, безвкусная штука, показалась вкуснее из-за того, что была запрещенной.
Брызги, которые не имели ничего общего с дождем, достигли его ушей, когда он вернулся во двор. По указанию второй жены Филодема рабыня вылила воду из гидрии на цветы и травы в тамошнем саду. “Теперь будь осторожен”, - сказал ему Баукис. “Не пропустите майоран”.
“Я не буду, госпожа”. Раб повернул струю из большого тяжелого кувшина с водой туда, куда она указала.
“Так-то лучше”, - сказала она и опустила голову. Когда она снова подняла глаза, то увидела Менедема. Она улыбнулась. “Привет”.
“Привет”, - серьезно ответил он. “Как дела?”
“Достаточно хорошо. Рад этому солнечному свету”, - сказал Баукис.
“Это мило, не так ли?” Менедем согласился. Пустяки, банальности ... Но он мог смотреть на нее, пока они разговаривали. Здесь, в своем собственном доме, она, конечно, была без покрывала. Она не отличалась особой красотой, но, за исключением торчащих вперед передних зубов, была достаточно хорошенькой - а в семнадцать любая женщина казалась свежей, сияющей и зрелой. Ее фигура, безусловно, возмужала за последние несколько лет. Когда она вышла замуж за Филодема, она была едва ли больше, чем девушкой, с едва ли более чем девичьими формами. Не более.
“Вы скоро отплываете?” - спросила она.
“Во всяком случае, скоро”, - сказал Менедем. “Соклей хочет добраться до Афин как можно быстрее, и я его не виню. Мы выйдем в море, как только отец решит, что погода, скорее всего, сохранится.”