На улице похолодало, но полупрозрачные сёдзи[5] были раздвинуты, и через них виднелся сад, тщательно возделанный, напоминавший дикий уголок природы с несколькими камнями неправильной формы, каменным фонарем и лилиями в прудике, наполнявшемся водой по желобкам из бамбука. Нора украдкой поглядывала по сторонам. Ей все было любопытно.
Заметив ее интерес, Сейджи после ужина показал ей сад. Они прошли по извилистой дорожке меж деревьев и оказались на площадке, выложенной по краям камнями. Внизу перед ними раскинулся Киото, весь в огнях, они то и дело вспыхивали в надвигающихся сумерках.
Нора решила, что сейчас он ее поцелует. Но ошиблась. Сейджи поклонился и объявил, что возвращается в дом. Пока она спала в самолете, он работал. И хотел бы принять ванну и отдохнуть.
Нора отлично поняла, что это значит. Она мысленно нарисовала картину: Сейджи сидит нагой, а служанка моет его. И почувствовала резкий прилив возбуждения. Но это было ничто в сравнении с тем, что она испытала, когда к ней подошла Айко и сказала, что Сейджи и служанка ждут ее.
— Я… я не понимаю, — пролепетала она растерянно.
— Он хочет, чтобы ты поучилась, как следует мыть мужа, — бесстрастным голосом сообщила ей Айко.
Глава шестая
На ее футоне[6] лежала темно-синяя хлопковая юката[7], вышитая белыми хризантемами. Нора решила не рисковать их соглашением, набросила на себя легкое кимоно и негромко постучала по деревянной раздвигающейся панели, на которую ей указала Айко. По ту сторону послышался мягкий женский голос, прощебетавший что-то по-японски. Нора раздвинула панель и вошла внутрь.
Ванная комната Сейджи располагалась ниже уровня спальни. Она была выложена керамической плиткой и обита кедром. Позади высокого кедрового чана, способного вместить несколько человек, колыхались раздвижные перегородки — фусума. Они были раздвинуты, и в проеме виднелся большой, удобный футон Сейджи, а также приоткрытые сёдзи, выходившие в сад.
Сейджи нигде не было. Лишь молоденькая служанка, которая до этого готовила ужин. На ней были бледно-розовый бюстгальтер и легкие нейлоновые трусики, напоминавшие шорты. Рядом с ней, около сточных отверстий, вделанных в плитку, стояло деревянное ведро с мыльной водой, над которой поднимался пар. Рядом были ковш и целый набор губок со щетками. На краю чана лежала стопка толстых махровых полотенец.
Под взглядом Норы девушка опустила ресницы. Она так же смущена, как и я, решила Нора, не зная, что в Японии слуги не должны поднимать глаза на хозяев. Себя она, разумеется, хозяйкой не считала.
Нора вычитала в путеводителе, который купила в Сиэтле вместе с романом, что традиция принимать совместные ванны существует в Японии давно. И потому вовсе не была уверена в том, что мужчина, за которого она собирается выйти замуж, посчитается с ее чувствами и наденет плавки. Для него мыться голым на людях — обычное дело, но наверняка он постарается сделать из этого шоу, представ перед ней нагишом.
Внезапно ей вспомнилось, как он выглядел, когда стоял у бассейна и вода стекала по его мускулистому телу. Такую картину она еще вытерпит. Но когда служанка приступит к омовению…
Ее размышления были прерваны появлением Сейджи. Слегка поклонившись обеим девушкам, он постарался сдержать улыбку при виде заметного смущения Норы. Немного помедлив, словно раздумывая, он сбросил юката.
Под ним не оказалось ничего. Как ни была Нора готова к этому, у нее дух захватило от пронзительной красоты его смуглого, прекрасно развитого тела и внушительных размеров мужского достоинства. Он знает о своей исключительности, подумала Нора, пытаясь подавить охватившее ее волнение. Наверняка ему говорили об этом все его женщины.
А если он разденет ее? Здесь? Прижмет к себе? Проникнет туда, куда не допускался еще ни один мужчина, и войдет в самую глубину? Когда это случится, ей некуда будет деваться. Она не сможет избежать этого, никаким образом.
Щеки Норы пылали, она храбро выдержала его изучающий взгляд.
Вот и хорошо, подумал Сейджи, довольный такой реакцией. Он заметил ее смущение и невольное возбуждение, не говоря уж о нарочитом спокойствии при виде его слегка возбужденного тела. Может, ей и не хочется присутствовать здесь, но она не отвернется до самого конца. Она не фригидна. И он ей небезразличен. Из их любовных сражений возникнет огонь и расплавит их докрасна, как железо в горне.