— Мне будет так недоставать ее, — голос Норы задрожал, и она разрыдалась у него на груди.
Своим душеприказчиком тетя назначила Нору. Наутро ей позвонил адвокат.
— Я мог бы действовать от вашего имени, но раз вы приехали, то будет лучше, если вы сами подпишете кое-какие бумаги. И разберетесь в вещах Мэгги. Она составила завещание, но, насколько я знаю, не давала никаких особых распоряжений насчет своих личных вещей.
Мэгги Брэт коллекционировала японские рисунки и современные полотна, дорогие украшения и книги. Кое-что из всего этого изобилия поместили в арендованные ячейки на хранение. Потребуются дни, да что там, месяцы, чтобы разобраться с ними, думала Нора в отчаянии. А Сейджи тем временем пора было возвращаться в Токио, на важные переговоры.
Он и так уже откладывал их, чтобы прилететь сюда, напомнила себе Нора. Я не хочу вынуждать его мотаться со мной по всему Сиэтлу в качестве группы поддержки.
Она выложила свои соображения и настояла, чтобы он возвращался в Японию в понедельник.
— Я только разберусь здесь и сразу прилечу, — пообещала она и поцеловала его.
Сейджи хотел было возразить, но подумал, что, если не будет ей мешать своим присутствием, она больше времени проведет со своими родными, особенно с сестрами. Он нехотя согласился. Двумя днями позже они попрощались в аэропорту Си-Тэк. Перед разлукой целовались, жадно, будто в последний раз.
Откинувшись на спинку сиденья, Сейджи ожидал взлета. Он все думал, не совершает ли ошибку, оставляя жену. Ведь в самом начале их брак не был браком по любви, он был чем-то ненастоящим, и до сих пор никто из них не признался друг другу в серьезных чувствах. Хоть он и знал теперь о своих чувствах, но не был уверен в Норе. Причин, толкнувших ее на замужество с ним, больше нет. Остается лишь надеяться на ее возвращение.
Нора застряла в Сиэтле на целых три недели. Она собиралась уже лететь в Японию, когда получила по почте небольшой сверток. На свертке были почтовые марки Киото. Подарок от Сейджи! — обрадовалась она. Впервые после смерти тети она развеселилась.
Вместо подарка в свертке обнаружилась видеокассета. На ней Сейджи и Харуко Наканиши прогуливались в обнимку по территории храма Кинкакудзи. «Думаю, ты должна это знать. Они снова встречаются», — гласила сопровождавшая кассету записка. Почерк был аккуратным, округлым, как будто слова выводила маленькая девочка. Подписи не было. Записку написали на тонкой рисовой бумаге.
Нора сразу догадалась, откуда кассета с запиской — от Тамао. Подумать только! Все это время он притворялся, звонил ей каждый день, будто она небезразлична ему!
Через пять минут Нора уже ехала на машине в центр. Там она передала кассету и записку поверенному тети.
— Я хочу, чтобы вы потребовали от моего мужа развода по причине неверности. — Покрасневшие и опухшие от слез глаза Норы гневно сверкали. — Пусть копии кассеты и записка будут подтверждением. Вот нотариально заверенная копия нашего брачного договора. Передайте ему, чтобы убирался ко всем чертям!
Двумя днями позже Нора улетела в Нью-Йорк. Там она сменила номер телефона.
Мир будто разбился на множество осколков.
Нора погрузилась в тяжелую депрессию, осложнявшуюся постоянным недомоганием. Ее мутило, голова кружилась. Поначалу она приписывала это своим переживаниям. Но в один прекрасный день поняла, что без врача не обойтись. Осмотр показал, что она беременна.
Глава двенадцатая
Прошло четыре месяца. На шестом месяце беременности Нора чувствовала себя превосходно. Ее переполняла радость при мысли о том, что скоро она станет мамой. Но в сердце все еще отзывалось болью предательство любимого мужчины.
Нору удивило, что Сейджи не предпринял никаких попыток встретиться, объясниться. Ни звонков, ни писем, ни оправданий. Ничего. Словно ей все приснилось. Но этот сон потихоньку начинал толкаться в ее животе.
Нора не спешила обрадовать Сейджи Амундсена радостным известием. В глубине души она не верила, что он вернулся к прежней любовнице, и надеялась, что их брак еще можно спасти. Но свою беременность хранила в тайне от него, что было нетрудно, так как теперь она работала и в состоянии была позаботиться о себе. При одной мысли о возможной тяжбе за право воспитывать ребенка у нее холодело сердце. Ведь Сейджи с рождения привык добиваться своего. Он много значит для Норы, но беспомощное существо, которое она чувствовала под сердцем, ей дороже.
Сейджи снедала черная тоска. Жизнь без Норы потеряла для него свои краски, став серой. Никакие успехи в бизнесе, какими бы важными и значительными они ни были, не радовали его.