В коридоре Бай понизил голос:
— Если дело выйдет боком, наверное, тебе будет лучше отвести их к Морозову.
— Они не пойдут. Они не доверяют СБ.
Бай пожал плечами:
— Держу пари, Морозов сможет предложить им сделку. Департамент СБ по делам Галактики станет с восторгом ловить каждое их слово, что бы они ни пожелали нам рассказать про этот синдикат.
— Или то, что они не слишком пожелают.
— Это можно будет обсудить. Позже, — и усталый Бай поспешил прочь.
Айвен плотно закрыл дверь, убедился, что она заперта, и вернулся в гостиную. Теж с Риш уже решали, кто из них первой пойдет в ванную перед сном. Айвен покосился на наручный комм и содрогнулся при одной мысли о том, сколько часов осталось до комаррского рассвета. «Ненавижу эти куцые сутки».
— Он странный, — прокомментировала Риш, глядя на дверь, закрывшуюся за Байерли.
— Ты не первая, кто это заметил, — уныло согласился Айвен.
— Как он попал на эту работу?
Айвен прищурился. Интересно, а почему этот вопрос никогда не приходил в голову ему самому?
— Понятия не имею. О таком СБшников не спрашивают. Кажется, ему было где-то двадцать стандартных, когда он переехал в Форбарр-Султану: его родители жили на западном побережье, на другой стороне материка. Он много лет болтался по столице, всякой бочке затычка, и тут я внезапно выяснил, что он еще и подрабатывает на СБ. То, что он не поддерживает никаких связей со своей семьей, в объяснениях не нуждалось… если насмотришься на Форратьеров, это очевидно. Весь их клан, э-э… люди в этой семье либо слишком яркие, либо форменные буки.
— А-а, — обтекаемо протянула Риш и отправилась заявлять свои права на ванную.
Айвен снова уселся на диван, глядя, как Теж смотрит вслед бесшумно ступающей подруге. Этот диван вполне сойдет для него за постель, если только его оставят в покое и дадут пролежать достаточно долго.
— Нянька, говорите?
Теж фыркнула коротким смешком — так, воздух через нос выпустила:
— Не уверена, что она сама вызвалась на эту работу. Я привыкла следовать за ней повсюду, как котенок за клубком. Все Драгоценности меня просто завораживали, когда я была помладше. Мне нравилось наблюдать, как они танцуют, и хотелось научиться так же.
— А что они танцевали?
— О, самые разные танцы. Они заимствовали навыки и стили отовсюду и всегда старались сочетать их в каких-нибудь новых комбинациях. Я хотела быть одной из них, чтобы мне разрешили танцевать по-настоящему — ну понимаешь, на их выступлениях. Но половое созревание оказалось ко мне жестоко.
Айвен подумал что, напротив, созревание одарило ее очень щедро. Он едва удержался от того, чтобы не произнести это вслух, превратив в:
— То есть?
— Лучшие танцоры все худые, невысокие, сильные и очень гибкие. Как Риш. К моим четырнадцати годам стало ясно, что я пойду сложением в папу — остальные мои сестры получились похожими на мать, гибкими и тонкими. А я росла слишком высокой, большой, тяжелой. Особенно выше пояса, — она фыркнула, по-женски неодобрительно — и весьма странно, на взгляд Айвена. — К пятнадцати стало очевидно, что, как бы упорно я ни трудилась, я никогда не стану таким же хорошим танцором, как Драгоценности. И я это дело бросила.
— Сдалась? Нехорошо. Если в ком-то другом горит огонь гениальности, это вовсе не значит, что ты сам — идио… хм. — «Хм». — Не значит, что тебе стоит… — он попытался быстро закончить мысль: — … стоит прятать твой собственный свет под спудом.
Ее улыбка потускнела:
— Моя сестра Стар говорила, что единственная причина, по которой я хочу выступать вместе с Драгоценностями — это самой оказаться в центре внимания. Думаю, она была права, — Теж устало поднялась и направилась к ванной, чтобы сменить там Риш.
«Она забыла потребовать мой ответ в обмен».
Глядя, как она исчезает в полумраке спальни, Айвен мог думать только одно: «Знаешь, вообще-то… По-моему, ты хотела танцевать просто потому, что хотела танцевать».
Теж спала и видела сон.
Она бежала по извивающемуся лабиринту станционных коридоров, спасаясь от какой-то неизвестной опасности. Впереди, справа и слева, разбежались по перпендикулярным проходам Драгоценности: они носились большими скачками-жетэ, делали в воздухе фантастические тройные кульбиты с переворотом — только вспыхивало красное и зеленое, синее и обсидиан, золото и белый жемчуг. Но когда Теж туда добралась, в пустых молчаливых коридорах гуляло только эхо. Она побежала дальше.
Боковая дверь скользнула в сторону, и чей-то голос прошипел: