Лишь раз в стандартный год (он чуть менее двух наших земных лет) на несколько дней собирается Глобальная сеть — все миллиард и двести миллионов тайри оставляют свои дела и сливаются воедино, обмениваясь важнейшей информацией, принимая общие союзные решения.
Но порой Глобальная сеть может собраться и внеурочно. Если к тому есть серьезный повод, если возбуждение, возникшее в одной клеточке — в одном мозгу какого-нибудь тайри — настолько сильно, эмоции его так велики, что захватывают и распространяются на весь Союз.
Линна еще ни разу не участвовала в Глобальной сети, и несмотря на сочувствие Алейн, происходящее казалось ей безумно интересным.
Она свернулась клубочком в глубоком кресле рядом с Кьеной, которая ободряюще поддерживала ее мысленно. Закрыла глаза.
Сеть представилась ей в виде гигантского амфитеатра. Вместо зрителей мерцали тесно прижатые друг к другу разноцветные звезды, одна поярче, другая слабее, их мерцание менялось, переливалось, и к каждой можно было прислушаться и целиком ощутить ее душу — все это были тайри, собравшиеся в Сеть по всей Галактике.
Это было самое сильное переживание Линны с тех пор, как она стала тайри. Это можно сравнить только с инициацией. Звезды ласково улыбались ей, волны любви, волны тепла, радости прокатывались по гигантскому полукругу, и вдруг Линна почувствовала, как кто-то смотрит на нее, вот именно на нее, молоденькую тайри, и таких взглядов все больше и больше, и они ласкают ее и радуются ей, и говорят, как счастливы, что вот и она теперь с ними, и какая она красивая… Линна ответила благодарностью и тем, что и она очень счастлива быть со всеми; и разом увидела десятки (больше она не могла) тайри, особенно радостно приветствовавших ее, и в глазах какого-то зеленоглазого юноши с Тайрона она уловила свое отражение, и как бы увидела себя его взглядом: сверкающая серебряная спиралька, невероятно чистого белого цвета… Линна Светлая… И тут же оценила красоту смотрящего на нее — зеленоватой звездочки, нежной, деликатной, любящей. Но радость от общей встречи постепенно становилась фоном, угасала, и Линна увидела в центре амфитеатра одну-единственную скорчившуюся фигурку… свою любимую подругу Алейн.
Она сейчас была похожа на тень звезды, такая бледная, словно растерзанная изнутри. И через секунду рядом с ней оказался другой тайри, Дьен, золотая молния, и обнял, окружил умирающую Алейн твердым кольцом.
"я буду держать тебя", — сказал он, обращаясь к Алейн, — "по праву канри. По праву любви я буду держать тебя".
И Ульвир полыхнул черным алмазом.
"Мы начинаем суд".
Воспоминание Алейн током пронзило сознание каждого тайри. Она вспоминала. Сквозь невыносимую боль, сквозь нежелание тревожить этот участок мозга, она вспоминала каждую секунду, и из глаз ее текли слезы, и здесь, на виртуальном уровне, казалось, что течет кровь, которую Дьен осторожно вытирал с ее лица.
Линна вместе со всеми увидела — кратко — всю предысторию, то, как Айри оказался в центре сложной системы, как он был завербован одри, а затем получил рабочее место в незримой империи одного из самых влиятельных людей мира (и тот давно незаметно для себя работал на одри), как он спланировал и подготовил операцию, которую Алейн должна была предотвратить. Что из себя представляла эта операция, и как важно было не допустить ее. Линна увидела Роситу, Мануэля, отца Фелипе, команданте Сото — вместе с Алейн почувствовала чистоту их душ, почувствовала надежду. Затем она этап за этапом вместе с Алейн прошла контроперацию, подготовленную тайри, отслеживала группу исполнителей, планировала… И потом это планирование было полностью перечеркнуто новыми страшными событиями — пленением Алейн, боем с одри… это Алейн показала как бы мимоходом, мельком, но Линна успела загореться гордостью, ведь она тогда была рядом с ней. И вот они уже в ее боннской квартире, в тишине, вот уже залечены раны, и Алейн одним из потоков сознания через дальнюю связь получает новые сведения — Айри начал операцию на несколько часов раньше. Сейчас к нему должен явиться исполнитель…
У нее не было альтернативы. Безысходность. Можно только позволить всему совершиться — или разрубить узел именно в этой точке.
Она еще попыталась уговорить Айри. Возможно, это было ошибкой, подумала Линна. Теперь сцена была растянутой. Линна проживала заново каждую секунду разговора с Айри… Каждое движение его души. Каждую мысль. И нарастающее отчаяние Алейн, где-то на пятой минуте осознавшей, что выход остается только один… Линне казалось, что это ее рука поднимает деструктор. И понятно, зачем он нужен — можно было бы на расстоянии остановить сердце противника, но слишком уж это страшно, проще выстрелить. И что это она стреляет — и кажется, что стреляет в себя. Удар, огонь, нестерпимая боль в сердце. Темнота.