А русские вовсе не варвары, а очень даже цивилизованная нация. Если сумели столь высоко оценить его, Курта Танка, талант!
Лавочкин Семен Алексеевич.
Этот же день, 26 мая 1944 г.
Аэродром завода № 21, город Горький
Сегодня взлетел «сто тридцатый». Опытный самолет, еще не имеющий индекса «Ла», а просто шифр «130». Как в той, иной истории. Красивый – правильная выходит теория, что «красота есть воспринимаемая нами целесообразность»[26]. Внешнее сходство с Ла-7 лишь свидетельствует, что эта машина, конструктивно весьма отличающаяся, унаследовала лучшие черты предшественника. Даже жаль, что ей суждена очень короткая жизнь.
Семен Алексеевич вспоминал тот разговор с вождем в сентябре сорок второго. Под Сталинградом шли тяжелые бои, и казалось, все висит на волоске. Но горьковский авиазавод уверенно наращивал выпуск Лагг-пятых (такое название было тогда в документах). Новый мотор М-82 вдохнул жизнь в малоудачный Лагг-3, позволив драться с «мессами» как минимум на равных. И это было лишь начало!
По замыслу и тот Лагг был хорош, его изюминкой был материал – дерево, после особой химической и прессовой обработки, приближающееся по прочности к алюминию. Казалось заманчивым сделать боевой самолет из самых дешевых и недефицитных материалов, ведь дешевизна – это большее число при тех же производственных мощностях и трате ресурса! Но это и оказалось роковой ошибкой, за которую пришлось расплачиваться кровью пилотов. В сороковом, когда рождался проект, мы все верили в войну «малой кровью, на чужой территории», что-то наподобие освободительного похода 39-го или Халхин-Гола, или даже Финской – с жертвами, героизмом, но где-то там, на чужой земле! И никто не думал, что импортные смолы, необходимые для изготовления нашего материала, «дельта-древесины», станут недоступны – и придется пускать в работу обычную сосну! Никто не предполагал, что к станкам на новых заводах встанут женщины и подростки – не имеющие квалификации! И мы, «три мушкетера – Лавочкин, Горбунов, Гудков», тоже были хороши – стараясь выжать из машины все, не оставляли резервов, а ведь известно, что почти любая доработка по устранению замечаний, которых просто не может не быть – это рост веса! И вышел «лакированный гарантированный гроб», как печально острили летчики – прочный, добротно сделанный, но медлительный, 549 километров в час вместо 605 у прототипа – и против 600 у Ме-109Ф. В то же время – нет великолепного маневра, который так выручал «ишачков». И строг в пилотаже, хотя и проще Миг-3, но безнадежно уступал «Якам», хотя тут Яковлеву помог его опыт создания спортивных авиеток, в Як-1, а особенно в Як-7 так и осталось что-то от тех машин, легких и послушных, но все ж это ласточки, плохо принимают ответный огонь. А «Лагги» прочны – и этого тоже не отнимешь, вот с фронта сообщают, наш «Лагг» таранил «мессера», так немец, хоть и цельнометаллический, развалился в воздухе – а наш сумел сесть на аэродром! Или другой случай – когда «Лагг» вернулся, потеряв почти половину левой плоскости, буквально «на одном крыле»![27] Опять же – в дополнение к протектору в баках, есть еще и заполнение их отработанными выхлопными газами, что резко снижает горючесть – и чего нет ни на «Яках», ни у немцев! Но низкие летные и пилотажные данные решают всё!
Тогда, в сорок втором, после слов «летчикам нравятся „Яки“», казалось, что дни и самолета, и самого КБ уже сочтены. Но вождь поверил – страшно представить, что было бы, если бы мы его обманули, не смогли – и Ла-5 стал действительно грозным самолетом. Можно было уже дать себе маленькую передышку, – но последовал вызов в наркомат. А затем к Самому.
– Я хотел бы поручить вам чрезвычайно ответственную работу, которая очень поможет СССР, позволив перевернуть весь ход войны в воздухе, а значит, и войны в целом. Но это также очень сильно изменит вашу жизнь, вашу судьбу, даже ваше мировоззрение. Вы вправе отказаться, ограничившись доведением вашего самолета. Если же вы согласитесь – пути назад для вас уже не будет!
И что оставалось ответить – товарищу Сталину, который совсем недавно ему, конструктору Лавочкину, поверил и поддержал? Война, немцы на Волге – тут взяться за любую задачу, решение которой нашей Советской стране поможет, это великая честь! Страшно будет не справиться – но если сам Сталин считает, что это дело ему, Семену Алексеевичу Лавочкину, по плечу? Так не страшнее, чем нашим в Сталинграде держаться!
26
И. Ефремов. «Лезвие бритвы». В альт-истории идеи, показавшиеся актуальными, уже вброшены в массы.