— Ребят, у меня принтер не печатает и делает так: пик-пик-пик, — сказал я, войдя внутрь и стараясь дышать ртом. — Вы ж программисты, почините, а?
Перед глазами всплыло окно чата: ответом вслух меня не удостоили.
«В.СмирнOFF: Это ты что, подколоть решил?
УмЧестьИСовесть@^: Ага. Но мясо как всегда не может в юмор».
— Зато я могу срать не под себя, — улыбнулся я. — И с женщинами спать. Ну, теоретически.
«УмЧестьИСовесть@^: Женщины — для слабаков, не познавших прелести порно в жанре соцреализм.
Главнюк: Ты за результатами?»
Начальник, как всегда, не поддержал нашу пикировку. И он, честно говоря, меня пугал: если остальные ребята сохраняли хоть какую-то человечность, то в Главнюке, бывшем Григории Мелешко, этого практически не осталось. Один холодный разум. Я удивлён, почему он ещё не сбежал в сеть окончательно, оставив материальное тело умирать. Мотивация существа, которое ни в чём принципиально не нуждается, оставалась для меня загадкой.
— Да, за ними, — кивнул я. — Список готов?
«Главнюк: Да. Оперативники на местах проверили — они там».
Всего несколько имён и фамилий. В разных точках Союза — Ленинград, Томск, Берлин, Гданьск, Пловдив, Исламшехр… И целых два в Москве.
Я поискал информацию: этих людей ещё не поймали потому, что каждый из них находился под колпаком и на свободе был полезнее. Понадобится, например, каким-нибудь Иранским басмачам взломать какой-нибудь сервер, обратятся они к скромному пареньку в Исламшехре — и готово: становятся звёздами круглосуточного реалити-шоу. Только зрителей обычно всего четверо, и сидят они не дома у телевизора, а в неприметном грузовичке на соседней улице.
— Спасибо, — поблагодарил я Главнюка.
Позади что-то зажужжало, и я увидел хромированный манипулятор, который приставлял к губам УмЧестьИСовесть@^ зажжённую сигарету.
— Перед тем, как уйти, есть ещё одно дельце. У меня есть план и мне нужна будет ваша помощь…
Палыч снова пил кофе, вперившись невидящим взглядом в столешницу.
— Есть информация, — я переслал ему список. — Надо брать. Всех разом.
— Хорошо, я свяжусь с регионами и дам команду на проведение операции. Но это несколько часов, не меньше.
— Да, я понимаю. И ещё нужно приказать, чтобы спецы отключили доступ к сети «из головы».
Палыч поморщился.
— Да знаю я, знаю! — раздражённо сказал я. — Да, половина всех взаимодействий в отряде на этом завязана, но что остаётся делать? Не умрут, покричат друг другу голосом.
— Ой, повыделывайся мне ещё тут! — взвился Палыч. — Знает он… — кружка с громким стуком опустилась на какую-то бумагу, оказавшуюся под рукой. По ней начало расплываться кофейное пятно. Впрочем, также быстро шеф и успокоился. — Ты сам что делать собираешься?
— Участвовать.
— Кого будешь брать?
Я задумался и вызвал оба досье. Первый «москвич» был ничем не примечателен — покрытый татуировками юноша с угрюмым взглядом, простая шпана, вчерашний детдомовец из семьи репрессированных. Уже отсидевший срок по малолетке. А вот второй…
— Сектанта, скорей всего.
— Самое вкусное ухватил, — усмехнулся Палыч.
— И самое опасное, — возразил я.
— Добро. Можешь пока пойти отдохнуть. Тут тебе не налёт на базар. Готовиться надо вдумчиво.
— Да, насчёт этого. У меня есть идеи. И я хочу, чтобы их включили в план.
Ближайшие несколько часов я провёл в кабинете знакомого оперативника, скорчившись на небольшом диванчике и укрывшись синим солдатским одеялом, внешний вид и колючесть которого не менялись, наверное, уже лет триста.
Я открыл глаза и, вытянув голову, увидел, что тьма не рассеялась. За окном была глубокая ночь, лишь светились ярко фонари и неоновая наглядная агитация на соседнем здании. Внутри черепа зудел входящий звонок от Палыча.
— Подъём. Полтора часа до операции.
— Ты внёс мои коррективы? — поинтересовался я судьбой своих предложений.
— Да, будь по-твоему.
Я отключил звонок, широко зевнул и, с наслаждением потянувшись, снова отправился в подземелья — туда, где вокруг эскадрильи чёрных вертолётов суетились небритые техники в промасленных комбинезонах, роботы-погрузчики и прочая обслуга.
В раздевалке было шумно: у бесконечных рядов железных шкафчиков в сырой полутьме толкались, грубо шутили, громко хохотали и лязгали стальными конечностями полуголые шкафообразные Железные дровосеки. Это был единственный момент, когда заступающая смена имела возможность пообщаться с теми, кто уходил на выходной. Штурмовики надевали тяжёлую чёрную броню и царапали подошвами тяжёлых ботинок каменную плитку пола.