- Да, за ними, - кивнул я. - Список готов?
"Главнюк: Да. Оперативники на местах проверили - они там".
Всего несколько имён и фамилий. В разных точках Союза - Ленинград, Томск, Берлин, Гданьск, Пловдив, Исламшехр... И целых два в Москве.
Я поискал информацию: этих людей ещё не поймали потому, что каждый из них находился под колпаком и на свободе был полезнее. Понадобится, например, каким-нибудь Иранским басмачам взломать какой-нибудь сервер, обратятся они к скромному пареньку в Исламшехре - и готово: становятся звёздами круглосуточного реалити-шоу. Только зрителей обычно всего четверо, и сидят они не дома у телевизора, а в неприметном грузовичке на соседней улице.
- Спасибо, - поблагодарил я Главнюка.
Позади что-то зажужжало, и я увидел хромированный манипулятор, который приставлял к губам УмЧестьИСовесть@^ зажжённую сигарету.
- Перед тем, как уйти, есть ещё одно дельце. У меня есть план и мне нужна будет ваша помощь...
Палыч снова пил кофе, вперившись невидящим взглядом в столешницу.
- Есть информация, - я переслал ему список. - Надо брать. Всех разом.
- Хорошо, я свяжусь с регионами и дам команду на проведение операции. Но это несколько часов, не меньше.
- Да, я понимаю. И ещё нужно приказать, чтобы спецы отключили доступ к сети "из головы".
Палыч поморщился.
- Да знаю я, знаю! - раздражённо сказал я. - Да, половина всех взаимодействий в отряде на этом завязана, но что остаётся делать? Не умрут, покричат друг другу голосом.
- Ой, повыделывайся мне ещё тут! - взвился Палыч. - Знает он... - кружка с громким стуком опустилась на какую-то бумагу, оказавшуюся под рукой. По ней начало расплываться кофейное пятно. Впрочем, также быстро шеф и успокоился. - Ты сам что делать собираешься?
- Участвовать.
- Кого будешь брать?
Я задумался и вызвал оба досье. Первый "москвич" был ничем не примечателен - покрытый татуировками юноша с угрюмым взглядом, простая шпана, вчерашний детдомовец из семьи репрессированных. Уже отсидевший срок по малолетке. А вот второй...
- Сектанта, скорей всего.
- Самое вкусное ухватил, - усмехнулся Палыч.
- И самое опасное, - возразил я.
- Добро. Можешь пока пойти отдохнуть. Тут тебе не налёт на базар. Готовиться надо вдумчиво.
- Да, насчёт этого. У меня есть идеи. И я хочу, чтобы их включили в план.
Ближайшие несколько часов я провёл в кабинете знакомого оперативника, скорчившись на небольшом диванчике и укрывшись синим солдатским одеялом, внешний вид и колючесть которого не менялись, наверное, уже лет триста.
Я открыл глаза и, вытянув голову, увидел, что тьма не рассеялась. За окном была глубокая ночь, лишь светились ярко фонари и неоновая наглядная агитация на соседнем здании. Внутри черепа зудел входящий звонок от Палыча.
- Подъём. Полтора часа до операции.
- Ты внёс мои коррективы? - поинтересовался я судьбой своих предложений.
- Да, будь по-твоему.
Я отключил звонок, широко зевнул и, с наслаждением потянувшись, снова отправился в подземелья - туда, где вокруг эскадрильи чёрных вертолётов суетились небритые техники в промасленных комбинезонах, роботы-погрузчики и прочая обслуга.
В раздевалке было шумно: у бесконечных рядов железных шкафчиков в сырой полутьме толкались, грубо шутили, громко хохотали и лязгали стальными конечностями полуголые шкафообразные Железные дровосеки. Это был единственный момент, когда заступающая смена имела возможность пообщаться с теми, кто уходил на выходной. Штурмовики надевали тяжёлую чёрную броню и царапали подошвами тяжёлых ботинок каменную плитку пола.
- О, здорово! - поприветствовал меня один из бойцов: выше на голову, с широченной челюстью и светлыми мягкими локонами младенца. - Это мы с тобой полетим?
- Ага, - я пожал ладони размером с совковую лопату: ему и остальным штурмовикам. - Скоро увидимся!
Поднявшись по длинной лестнице, где лампочки горели через одну, я очутился в арсенале.
- Чего изволите? - Фёдорыч, эдакий благообразный старичок-боровичок, меня узнал и заулыбался. Он стоял за деревянной стойкой, как на обыкновенном армейском вещевом складе, и, если бы я не знал, что у нашего старшины медалей до пупа и в теле железа больше, чем плоти, это показалось бы мне вопиющим нарушением правил безопасности, учитывая то, какие сокровища хранились за его спиной.
- Давай-ка мне "троечку", - назвал я номер класса брони.
- А может, "четвёрочку"? Сектанты вас там не плюшками кормить будут.
Я задумался и вспомнил "четвёрочку" - бронежилет с воротником, наплечниками и паховой пластиной, шлем, как у скафандра, щитки на руках и ногах, кевлар вместо ткани - практически скафандр.
- Нет, всё-таки давай троечку.
- Ну, как знаешь, - поджал губы Фёдорыч и, пошевелив усами, полез куда-то под стойку.
Мне стало неудобно, что я пренебрёг его советом.
- Всё нормально будет. Я же и так бронированный.
- Бронированный-не бронированный, а в туннеле всякое может быть. Газы, электричество, растяжки. Да и стрелять будут в упор, - я слушал ворчание завхоза и вспоминал того, кто недавно стал убийцей депутата.
Как его фамилия? Забыл уже, чёрт. Наверное, он был таким же. Прежнее поколение, родившееся во время войны и не заставшее мирного времени, вовсю хлебнуло лиха, но это сделало их не злыми, а наоборот. Те немногие окопники, кто уцелел в пекле Величайшей Отечественной Войны, были добрыми. Очень добрыми. Ценили жизнь - каждый момент - и любили её беззаветно, какой бы она ни была.
- Чего ты? - Фёдорыч вырвал меня из размышлений. - Лицо у тебя какое-то...
- А... - опомнился я. - Прости. Задумался.
- Оружие какое?
- "Кувалда" и "Стечкин".
Завхоз на пару минут скрылся в бесконечных рядах огромных шкафов и, вернувшись, со стуком положил передо мной огромный двуствольный автоматический дробовик и массивный воронёный пистолет с длинным магазином. Оружие выглядело так, словно его слепили из стальных параллелепипедов - много острых углов, грубый необработанный металл и почти нулевая эргономика, но зато феноменальная надёжность и умопомрачительные ТТХ. Да и производить их можно было в огромных масштабах и буквально на коленке: как раз то, что нужно для большой войны. Есть некоторая ирония в том, что советская конструкторская школа смогла нормально развернуться только в таких условиях.
Коробки с патронами Фёдорыч вытащил из бездонных карманов старых камуфляжных штанов, но те, несмотря на уменьшение веса, всё равно отвисали едва ли не до щиколоток.
- Спасибо! - улыбнулся я завхозу и, собрав в охапку снаряжение, потопал к ближайшей лавочке - деревянной, отполированной десятками задниц.
Спустя ещё час я, облачённый в броню, вооружённый до зубов и посвящённый в план штурма, шёл по высокому тёмному туннелю в молчаливой компании "Альфовцев". Сегодня дежурили уже знакомые мне по предыдущим операциям ребята. Все они - и так, как на подбор здоровенные - из-за тяжёлой брони выглядели натуральными Гаргантюа. Фёдорыч таки впихнул им всем "четвёрочку". Спорное решение: чёрт его знает, что там эти сектанты у себя в подземельях понастроили и понарыли, а если застрять в узком лазе или быть погребённым под завалом - никакая сталь не поможет. Впрочем, от огня в упор она защитит - это точно.
В сырой полутьме горели огоньки сигарет. Обычно весёлые и дружелюбные здоровяки сейчас, как и перед любой операцией, были мрачны и собраны. Хохмить пытался только самый молодой - тот, что отловил меня в раздевалке, но его никто не слушал. Остальной народ подобрался тёртый и, потому, немногословный. Гул прогреваемых двигателей вертолёта слышался издалека, но когда мы подошли поближе, тут же стих и вернулся к своему обыкновенному негромкому жужжанию.