Тут дверь опять открылась, и в комнату вступил митрополит Ювеналий – эдак по-простому, точно к приятелю заскочил. Выглядел он молодцевато, будто строевой офицер, шагал размашисто. Без лишних церемоний подсел к столу, с любопытством посмотрел на гостя. Ну вот, еще один оплот подоспел – главный губернский идеолог. Как же без идеалов? Не одни, так другие: свято место не пустует.
А вдохновленного возросшей аудиторией Клопа опять понесло, словно полноводной рекой. Вернее, он сам смахивал на поток, который не остановить простому смертному, сколько ни старайся, и даже противиться трудно. Смысл уже не играл роли, но некоторые фразы цепляли сознание, запоминаясь против воли. Среди прочих корябнула это:
– Слыхал байку про воробья, корову и кошку? Там главная мораль следующая: «Коль сидишь по уши в дерьме, не чирикай!»
Несмотря на кабинетную прохладу, Аскольда прошиб пот. Возникло ощущение, будто угодил в западню. Этот безудержный говорун постепенно захватывал над ним власть, точно набрасывал крючок за крючком – крохотные, едва ощутимые. Но когда счет их идет на сотни… Что там сотворили с Гулливером лилипуты, когда застукали спящим?
Единственный якорек оставался рядом – Мила. Уж она не предаст, будет драться за него до последнего. И почему не взял обеих сестер? Переоценил, переоценил себя!.. Как говаривал тот же Шатун: «Не лезь в чужой огород – козлом станешь». Глупо! – с тоской подумал Аскольд. Я даже не позаботился об отходе.
И тут в его кармане заверещал телефон. Алмазин тотчас умолк, будто от изумления, даже хлопнул пару раз ресницами. Наверняка здание экранировали от сторонних звонков, но на такой аппаратик вряд ли рассчитывали. Через силу Аскольд зашевелился, сунул руку в карман. Невнятно извинившись, поднес трубку к уху.
– Говорил тебе, не влезай, – раздался из нее голос Шатуна. (Вот уж действительно: помяни черта!) – И что теперь: подмогу вызывать?
Локаторы Алмазина явственно напряглись, словно бы он мог подслушать разговор даже со своего места.
– Н-нет… – выдавил Аскольд. Не стоит начинать военные действия лишь потому, что ему стало худо. Может, перепад температур так подействовал?
– Имей в виду: не покажешься через пять минут, садану по окну гранатой – и «пропадай моя телега»!.. Где кабинет Хруна, я знаю. Скажи: у тебя срочная надобность, – и сваливай. Счет пошел.
В другое время Аскольд не потерпел бы такого тона от одиночки, но сейчас испытал облегчение, что за него решили. Ему и требовалось сложить свою волю с другой, пусть не такой уж дружественной, чтобы сорваться с крючков. Скосив глаза на окно, он увидел «стрекозу», нахально зависшую перед самым стеклом, – и туда же посмотрел Клоп, будто контролировал уже каждый его жест.
– Я извиняюсь, – пробормотал Аскольд, на всякий случай не отключая связь. – Стряслось такое!..
С натугой он поднялся и на ватных ногах заковылял к выходу, спиной чувствуя сожалеющий взгляд губернатора. Наверное, тот расслышал угрозу Шатуна, поскольку даже не попытался задержать гостя.
«Это называется магнетизм! – думал главарь ошеломленно. – Говорят, у Адика такого добра было через край. И у Кобы. Или так влияет на людей большая власть, а уж кто там ее носитель!.. Интересно, когда Алмазина скинут, куда денется его сила?»
Пока вместе с Милой шагал по знакомому коридору, ему вспомнилась вторая мораль из помянутой Клопом байки: «Не всяк тебе друг, кто из дерьма вытащит». Конечно, в навозе теплей, а снаружи могут слопать, – но вот запах… И кто тут воробей, а кто кошка? Не говоря уже о корове.
Броневик поджидал их около парадного крыльца. Лишь очутившись в кабине, Аскольд окончательно восстановил власть над телом и вернул уверенность. За управление села Мила, непроницаемая точно кибер. Но с места взяла резвей обычного – значит, и ее проняло. Может, слабость Главы она тоже заметила? Вот это нам ни к чему. А если о таком проведает еще кто-то…
Тут их опять позвал Шатун, а через секунду он уже глядел с экрана, насмешливо щурясь.
– Что, крутарь, накушался чинушьих откровений? – спросил он. – Особая раса, верно? Или тебе это близко?
– Выходит, ты подслушивал меня! – возмутился Аскольд.
– «Выходит, меня изнасиловали», – хмыкнул Род. – Или не успели еще? Ну хоть теперь ты понял, куда влез?
– И куда?
Наклонив голову, Шатун оглядел главаря, точно редкий экспонат.
– Знаешь, что такое кархародон? – спросил неожиданно.
– Ну?
– Это ископаемая акула размером с кита, в пасти которой можно прогуляться, не наклоняясь. Рядом с ней любая «белая смерть» покажется форелью. А самое забавное, что она дожила-таки до наших дней.
– И что?
– А то, что ты против Клопа, как афалина против кархародона. Или вообразил себя Моби Диком?
Вспомнив губернатора, Аскольд содрогнулся. Этот человек наводил ужас, хотя вовсе не походил на персонаж кошмара.
– Но ты ж его не боишься? – сказал главарь.
– А мне что он, что ты – один черт. Я в иной системе координат… Кстати, чего он хотел от тебя? Что предлагал, чем заманивал?
– Говорил, поставлю над внешторгом, если…
– Что?
– … если присягну на верность.
– Надо ж, и при Дворе те же игры!.. Или это не игры?
– А что тогда?
– Зачем тебе знать? Ты ж не веришь в мистику.
– Сейчас я и в черта поверю.
– Тогда представь, что клятвы там не пустой звук, а официальный договор.
– С дьяволом?
– Ну уж, сразу!.. Не такого ты полета птица. А Клоп все-таки не князь Тьмы. Но это не значит, что договор с ним легко порвать. И подозреваю, что скрепляется клятва не только обещаниями.
– Повязать убийством, что ли?
– Видишь, тебе это близко! – съязвил Шатун. – Может, вы созданы друг для друга?
– Без подколок нельзя?
– Начальство, чтоб ты знал, надо любить как бога. А любовь у чинуш принято подтверждать. Чем ты готов поступиться ради власти: близкими, честью?
– Ага, щас!.. Да и на что я так уж сдался Клопу?
– А ты не замечал, как просто подчинить пирамиду? Достаточно подмять вершину. Вот если он получит тебя, что станет с Семьей?
– Ты ему льстишь, – проворчал Аскольд. – Не такой он умный.
– Ум тут ни при чем, это на уровне инстинктов. То, что зовется хитростью. Клоп – гений приспособляемости, к тому ж усердный ученик, опыт прежних тиранов вызубрил наизусть. Нужна лишь хорошая память!.. А может, у него хороший советчик?
– Как у меня, что ли?
– Как раз тебе не повезло – если имеешь в виду меня.
– Имел я тебя в виду! – угрюмо подтвердил главарь. – А почему?
– Да говорю не то, что тебе хочется слышать. Странно, что еще не послал меня подальше. Только надолго ли хватит твоих благих порывов?
– Ладно, отвлеклись!.. Что там насчет Алмазинского договора?
– К примеру, могут устроить посвящение в духе дьяволопоклонников – с человечьими жертвами, прочими радостями.
– Для чего?
– Элементарно, родной!.. Тут тоже не надо придумывать – обыгрывалось не раз. Достигаются две цели. Во-первых, шантаж – кто замешан в этом, становятся управляемей. Во-вторых, происходит первичный отбор людей, имеющих склонность к садизму. Таких, как ты.
– По торговым делам мы…
– По контрабанде, – поправил Шатун. – Кстати, лучшее из твоих занятий. Потому что в остальном ты – натуральный бандит.
– Мы не бандиты, – проворчал Аскольд. – Мы – благородные разбойники. Бедных не трогаем.
– А что с них взять серьезному хищнику? Пусть уж шакалы кормятся.
– Если вокруг столько баранов, значит и вожаки нужны.
– Но ведь вожак – тот же баран, разве нет?
– Ну, тогда пастухи.
– Ведь и они стаду не хозяева, – сказал Шатун. – А Хозяином тебе, дорогуша, не стать – даже не пробуй. Все места заняты.
Глава 6. Нескучная прогулка
Из отеля они выбрались после полудня – когда откладывать уже было некуда, разве задержаться еще на сутки. (А лучше бы на неделю, да?) Загрузившись в Горбунок, втиснулись в поток машин, устремленный к городской окраине. Тотчас Геральд включил проигрыватель, спросил: «Не громко, нет?» – и сразу набрал скорость, жалея, что не может газануть от души. Хотя Энни, наверно, и такой темп показался чрезмерным, поскольку Геральд выглядел более поглощенным музыкой, чем дорогой. На самом-то деле он был погружен в мысли, от которых его отвлекли позапрошлым вечером. Но кто сказал, что при вождении трудно думать? Видимо, тот, кому и при ходьбе нужно концентрироваться.