Как Петлюра за канализацию воевал
А ведь великого и смешного хватало. Какой замечательный материал пропадает! Взять хотя бы так называемое Январское восстание в Киеве, вылившееся в битву между большевиками и петлюровцами за завод «Арсенал» и… городскую канализацию. Сколько дерьма и крови ждет своего художественного воплощения!
В начале XX века назвать Киев украинским можно только условно. Большинство жителей города считало себя либо великорусами, либо малороссами — представителями двух ветвей единого русского народа. Фраза из летописи: «Киев — мать городов русских» была не историей, а действительностью. В 1917 году разделение внутри этой группы произошло не по этническому, а по классовому признаку. Рабочие поддерживали большевиков. Интеллигенция, буржуазия и дворянство стояли за белую «единую и неделимую Россию».
Значительную часть киевлян составляли поляки, остававшиеся тут еще со времен Речи Посполитой. И, естественно, очень мощной и многочисленной группой была еврейская община. Состоятельная ее часть держалась от революции в сторонке, выжидая лучших времен, а малоимущий, но горючий и преимущественно вкусивший образования элемент бросится в революцию, поставляя кадры для партработников и чекистов. Дора Иткинд, Яков Гамарник, Александр Горвиц, Исаак Крейсберг — имена вождей киевского Январского восстания говорят сами за себя.
По сути, украинцы в 600-тысячном городе были в меньшинстве. Центральную Раду поддерживали только некоторые военные части. Как известно, под те же Круты отправилось только 118 студентов и гимназистов — преимущественно из Кирилло-Мефодиевской гимназии и Украинского Народного университета. А где же остальные? Где студенты Политехнического института, Университета св. Владимира — крупнейших киевских учебных заведений? Где старшеклассники более чем тридцати казенных и частных гимназий? Где не меньше десяти тысяч бывших царских офицеров, находившихся на тот момент в городе?
Подавляющее большинство из них осталось в сторонке от противостояния «красные — украинцы», не чувствуя его своим. Только некоторые из них присоединились к петлюровцам. Например, упоминаемый в мемуарах штабс-ротмистр лейб-гвардии Кирасирского его величества полка, приставший к гайдамакам и воевавший на их стороне с большевиками в своих серебряных погонах и бело-желтой фуражке. Удивительно он смотрелся в одном строю с гайдамаками в красных кожаных штанах и шапках со шлыками! Этот офицер погиб в последний день киевских боев. Но слова этого молодчаги вошли в историю: «В таком виде и желаю умереть!» Он был прав — значительную часть из тех офицеров, кто не вышел тогда на улицы, большевики расстреляли сразу же после вступления в Киев.
Восстание на «Арсенале» должно было начаться не 15 января по старому стилю, как это произошло в действительности, а, по крайней мере, неделей раньше. Но среди сторонников Центральной Рады оказался очень энергичный и инициативный человек — комендант Киева Ковенко. Он разнюхал, что на заводе готовится выступление, и в ночь на 5 января с отрядом вольных казаков после короткой перестрелки ворвался на завод и захватил все оружие. В ту же ночь его люди отобрали винтовки и пулеметы на судостроительной верфи, механическом заводе и в мастерских Политеха. Весь конфискат свезли в дом № 7 по Московской улице — буквально рядом с «Арсеналом».