Все это вместе с подрастающей дочерью обрушилось на крепкие плечи Калиссы. Детям было по шесть лет, и они даже не задумывались, откуда у их «Кали» за одну ночь появились серебряные нити в волосах. «Волшебство», — пожимала плечами Калисса. Куно сказали, что он поживет немного с ними, и все это затянулось на добрых десять лет.
Для Куно это время было пестрой чередой игр и попыток избежать учебы. У него рано обнаружились магические способности, и чтобы обуздать их, мальчика практически приковывали к парте и заставляли зубрить чары, пассы, руны. Благо, в его жизни была Доминика, которая умела найти выход из любой ситуации, а к любому замку — подобрать ключик. Она вызволяла его из чародейской башни, и вместе, плечом к плечу, они шли шкодить, куролесить и просто веселиться. Они таскали пироги с дворцовой кухни, кормили уток в королевском пруду, бегали гладить новорожденных жеребят, но больше всего они любили возиться в гардеробе Калиссы, пока придворная была занята своими делами. Им, конечно, влетало по первое число, их оставляли без сладкого, Калисса рвала и метала, отправляла их работать на кухню, чтобы научить жизни, но для Доминики и Куно все это было лишь частью веселой игры. Поэтому вскоре их проказы повторялись.
Даже тогда Куно знал, что следовать за Доминикой — задача непростая и даже опасная. А если мыслить глобально, то быть другом тогда-еще-не-принцессы — это практически призвание, исполнение которого требует терпения, дисциплины и мастерства. Благо, кроме всего этого у мальчика была любовь. Огромная, во все сердце, любовь к Доминике, которую он испытал, кажется, с первого взгляда, и с которой маялся лет до шестнадцати. Основная проблема заключалась в том, что любил он ее, по своему мнению, как-то неправильно. Не как благородный рыцарь, который готов спасать ее, защищать и бросаться филейной частью на вилы, если того требует ситуация. Он скорее любил ее, как можно любить ураган: с восторгом смотреть на его грубую сокрушительную силу, вздрагивать от раскатов грома и вспышек молний, и думать, что вот сейчас он точно разнесет все, что тебе важно и дорого. Куно нравилось находиться возле этого урагана, так он чувствовал себя живым, настоящим.
Калиссе хватило прозорливости заметить его томные взгляды и тяжелые вздохи, и тогда между ними состоялся разговор. Придворная подробно и в красках объяснила, какой будет матримониальная жизнь Доминики, если она получит статус принцессы или если этого не случится. В обоих случаях место потенциального супруга было уже занято. И тогда Куно решил изменить стратегию, но не сдаваться. Просто быть рядом, подставлять при необходимости руку, плечо и другие части тела. Быть другом, и таким образом быть к Доминике ближе, чем любой из возможных мужей.
План Калиссы рухнул, они были далеко от Ост-Гаэля, но Куно не отпускало ощущение, что какая-то важная, настоящая часть Доминики, та, которую он любил больше всего, осталась далеко в прошлом. Он гонял эти мысли в своей голове, но не мог найти внятного ответа на терзавшие его вопросы.
4.
«В соблазнении мужчин нет ничего сложного, нужно всего лишь дать им то, чего они хотят. А в демонстрации своих желаний они просты и понятны, как намеки старой девы: одни хотят, чтобы над их шутками смеялись, другие желают, чтоб никто не обращал внимания на их лысины. Сыграй одну партию по их правилам, и дальше тебе дадут полную свободу», — учила Доминику ее мать. В этой истине все было понятно и вполне применимо в реальной жизни, и Калисса много раз доказывала это на своем примере, вот только... Доминика совершенно не умела играть по чужим правилам.
Косвенно мать сама привила ей такое качество, но поняла это Доминика совсем недавно. Калисса, расчетливая и хладнокровная фаворитка, вдова богатого барона, делала все, чтобы закрепиться при дворе после смерти «обожаемого» мужа. Под этим «всем» подразумевали ее блестящую работу в организации празднеств и посольских приемов, а позже — рождение дочери от тогда еще принца Луиса. Калисса рассчитывала стать королевой, но осталась лишь придворной дамой, которую постепенно отстраняли ото всех дел и приглашали только блистать на балах. Но она была выдающейся советницей, даже наперсницей королевы, своей соперницы, великодушно позволившей Калиссе с дочерью оставаться при дворе. Калисса не могла смириться со своим унижением и воспитывала дочь так, чтобы она во всем превосходила всех четверых законных королевских отпрысков. Она была абсолютно уверена, что Доминика сделает то, чего ей не удалось — станет править Ост-Гаэлем.
Девушка тряхнула головой, отгоняя мысли о прошлом. Она отметила, что в Бернберге, где ничто не напоминало о доме, сделать это было гораздо проще. Здесь была только она и ее цель и ее долг — отомстить всем людям, кто превратили ее мать в злобную отверженную женщину. А для этого ей нужна была власть. И Бернберг.
Она с трудом верила своей удаче — прошла лишь неделя, а землю в горах уже покрыл толстым слоем первый снег, такой обманчиво-пушистый, кусающе-холодный. Потеряй они с Куно хотя бы пару дней в пути, и их дорога была бы в разы тяжелее. Казалось, путешествие было так давно… Они с чародеем окончательно освоились в замке. Доминика проводила основную часть времени в библиотеке, изучая Север, в то время как Куно пропадал в выделенной ему Ладвигом лаборатории. Доминика все искала возможности остаться с князем наедине — тот не возражал, но вел себя странно, настороженно, как дикий зверь. Он внимательно прислушивался к каждому ее слову. Вот и теперь, они прогуливались по замку, и Доминика решила заговорить с ним о «Сказаниях Севера».
—… просто меня удивляет, насколько подробны эти мифы.
— Это сказания, — исправил ее Ладвиг. Они зашли в одну из гостиных с окнами, выходящими на поросший лесом склон гор. Зелень хвои посеребрил осевший на ветвях снег. Глаза принцессы жадно впитывали это новое сочетание цветов, кожа не противилась цепкому холоду, все ощущения заставляли ее чувствовать себя такой живой.
— Северяне — молодой народ. Ты читала об этом в сказаниях. Большинство наших легенд не насчитывает и тысячи лет, так что они еще не успели забыться. Но, к сожалению, так случилось не со всеми. Карстан Оннад, правящий на крайнем севере, хранит все предания, вот с ним тебе стоит когда-нибудь пообщаться.
— Да, особенно интересно будет узнать, неужели все действительно верят, будто князья произошли от гигантских доисторических духов-животных, — рассмеялась Доминика, ожидая, что Ладвиг подхватит ее веселость, но лицо князя на секунду превратилось в неподвижную каменную маску. Доминика попыталась спасти ситуацию. — Просто, на Юге тоже раньше верили в духов, потом перестали, потому что поняли, что это бессмысленно.
— Или это духи разочаровались в людях и покинули их, — тяжело проговорил князь. — Надеюсь, на Севере этот день не настанет, мы слишком крепко связаны.
— Погоди, ты и сам в это веришь? — спросила Доминика. Изо всех сил стараясь звучать серьезно. Ладвиг мотнул головой, точно просыпаясь ото сна. Его губы тронула легкомысленная улыбка.
— Будем считать это разницей менталитетов. Надеюсь, она не помешает тебе в подготовке праздника.
— «Дэрбад», да, — она все еще с трудом выговаривала некоторые названия на горском. — Я читала о нем.
— Что ты читала? — поинтересовался князь. Доминика бросила на него едкий взгляд.
— Что это фестиваль, на котором собираются все кланы, пьют, дерутся, а князь Бернберга затем ведет их на охоту в горы, — отчеканила она.
— Отлично, но в книги не попала первая часть Дэрбада. Само название переводится с горского как «Доказательство». Сначала князь должен сразиться в поединке с главой самого сильного клана или любым желающим, чтобы восславить духов, — дополнил Ладвиг.
— Это нерационально. А если князя убьют?
— Никого ни разу не убивали, главное выстоять.