Куно неуверенно взглянул на исполина. Корни змеились по земле, скованные снегом и холодом. Вокруг быстро сгущались сумерки и казалось, что ночь питает дерево своей чернотой.
— Как только оно умерло, в лесу стала твориться всякая чертовщина, — продолжил Ланс. — Понимаешь. Звуки всякие. Тени. А люди начали пропадать. Это древо требует жизни, и пьет ее из других. Своего рода древний дух, который существовал тут еще до предков наших прекрасных князей. Давай, успокой его, и он тебя в благодарность отпустит.
— Откуда…?
— Это было в книге сказок, которую я отдал принцессе, — пожал плечами старик и снова похлопал по коре. — Ну же, Куно. Одна простая задачка, и после этого, если пожелаешь, я от тебя отстану. Ты же помнишь, что случилось с Доминикой, когда она заблудилась в лесу. Не хочется ведь, чтобы подобное случилось с кем-то менее удачливым?
Куно неуверенно пожал плечами. Стоило ему неосторожно ступить на корень, как все его тело пронзило новым незнакомым звучанием. Как будто в ушах отдавалось течение мощной подводной реки, вот только двигаться свободно она не могла и закручивалась водоворотом. Быстрая, но заключенная, мощная, но сдерживаемая какой-то неведомой силой. Она звала его. Она просила о помощи. И чем ближе Куно был к древу, тем сильнее становился этот зов. Куно коснулся коры и закрыл глаза.
— Сконцентрируйся. Вот та-а-ак…
***
— Сконцентрируйся, — тряхнул ее за плечо Эдвин. — Долго еще?
— Медальон чуть-чуть посветлел. Или мне кажется…
— Конкретнее, — рыкнул он.
— Как только ты меня выпускаешь, все сбивается, — ощерилась в ответ Доминика.
Сумерки незаметно подкрались, оставляя их в полной темноте. Глаза Эдвина светились ярко-желтым, и теперь мужчине приходилось смотреть за двоих. Доминика, пытавшаяся поспевать за ним, то и дело поскальзывалась и спотыкалась, но не выпускала его огромной ладони из своей. Это было той еще пыткой — пальцы заледенели на холоде, кисть то и дело сводило, и даже небольшое шевеление приносило боль, как будто десяток ледяных иголок впивался в нежную кожу. Доминика пыталась отвлечься, как могла.
— Этот лес тоже окружен древней магией?
— Вроде того. Просто прими, что она повсюду. Ты знаешь, как дела тут обстоят — чем больше узнаешь, тем больше жалеешь.
— А ты никогда не хотел покинуть Север?
— Это не твое дело, — даже Эдвин уже дышал с трудом, сквозь плотно стиснутые зубы, чтобы лишний раз не растрачивать драгоценное тепло.
— Я же просто спросила.
— А я просто ответил. Это тебя не касается, и не пытайся даже заманить меня этими вашими южными закатами и дельфинами.
— И в мыслях не было, просто…
В этот момент небо пронзила ярко-зеленая вспышка. За ней потянулась еще одна и еще. К ней добавилась лиловая, синяя, красноватая. Как в тот день, когда Доминика узнала, как выглядят князья.
Эдвин коротко чертыхнулся и отпустил руку Доминики.
— Стой!
Но мужчина не слушал. Он подался вперед, выставил руки, и тут же обернулся скальным львом. Рыжая шерсть на загривке встала дыбом, мощные лапы взрыли снег. Он повернул массивную голову на Доминику и рыкнул.
— Залезай. И только попробуй кому-нибудь рассказать об этом.
Доминика послушно забралась к нему на спину, схватилась за загривок и, как могла, обхватила впалые бока ногами. А в следующую секунду тени понеслись перед ней мощным вихрем, снежинки вонзались в лицо, и только сияние в небе безразлично светилось, разгораясь все ярче.
Она все хотела спросить, что происходит, но понимала, что ответом будет что-то в духе: «Ничего хорошего». Эдвин стрелой летел через лес, его сиплое дыхание разрывало тишину. А вскоре к нему добавился еще один звук — человеческие голоса. Доминика пыталась прислушаться, но в ушах звенел ветер. До Эдвина тоже долетели обрывки речи — он прибавил ходу, пока они не вылетели на поляну, в центре которой стояло одинокое массивное древо.
Сияние врывалось прямиком в исполинскую крону, текло по ветвям к стволу. А у корней копошились два крошечных силуэта. В одном из них Доминика узнала Куно. Он стоял неподвижно, держась обеими руками за ствол, а вокруг суетился еще один человек, мелкий, подвижный, юркий. Доминике казалось, что он пытается помочь чародею, пока не расслышала:
«Давай еще! Еще! Ты можешь, мальчик мой!»
В ответ ему донеслось протяжное: «Больно!».
Доминика соскочила со спины Эдвина и бросилась вперед, но мощная лапа придавила ее подол к земле. Острый снег вонзился в руки и лицо.
— Он в опасности! — громко прошептала Доминика, негодующе глядя на Эдвина.
— А ты собралась ему помочь? — рыкнул в ответ оборотень. — Жди. Когда я отвлеку их, отцепи его от дерева и уводи в лес.
— А ты…?
Но он не ответил и бросился к древу. В вспышках сияния он выглядел смазанным пятном, скользившим от тени к тени. Он подбирался все ближе к плясавшему вокруг древа Лансу. Тот хватался за ветви, скреб кору, как сумасшедший, пока один из кусочков не поддался, и из дерева не заструился зеленый свет. Старик припал к нему лицом, как путник, нашедший ручей с питьевой водой, и принялся жадно пить, глоток за глотком, постанывая от удовольствия.
А в следующую секунду удар лапы отбросил его назад. Ланс кубарем отлетел в сторону, раскинув руки и ноги, как сломанная кукла. Парик остался в снегу, талая вода смыла многочисленные слои пудры. С неестественной для старого тела прытью, Ланс встал. Сияние в небе осветило его лицо — старое, морщинистое, бугристое, как кора древа. Глаза лихорадочно сверкали из впалых глазниц, окруженных глубокими рытвинами. Узловатые пальцы сжимались в кулаки. Старик испепелял взглядом Эдвина, тонкие губы растянулись в белозубой улыбке.
— А-а-а, наследник клана Ортир. Давно я не видал никого из вашего вида. Какая жалость. Славная была семья. Сильная. Мудрая. Не то, что сейчас.
Эдвин мотнул головой и бросился на старика. Тот сложил пальцы в причудливый знак, и в морду Эда брызнул сноп искр. Ланс тихо выругался.
— Повезло тебе. Они должны были сжечь тебя заживо. Будь славным котенком и убирайся отсюда, пока хуже не стало. Процесс начат уже давно, его не остановить.
Эдвин гулко зарычал и снова бросился в атаку. Ланс закатил глаза и снова сложил пальцы странным образом — тени в лесу пришли в движение и начали осторожно, как выманенные летним солнцем змеи, выползать на поляну.
Доминика увидела их краем глаза, пока огибала дерево по широкой дуге, в защитном полумраке. Все тело прошил ужас, оставшийся в памяти с того странного дня, когда сияние исполосовало небо в первый раз. Она старалась не смотреть на тени, становящиеся все плотнее и подвижнее, и перебежками приближалась к Куно. Тот стоял, вжавшись в дерево, руки сведены судорогой, сломанные ногти понзились в размякшую от магии кору. Доминика подскочила к Куно, обняла за талию и, приложив весь вес, потянула на себя. Чародей всхлипнул сквозь плотно сжатые зубы.
— Больно, Дом.
— Пошли домой, — только и смогла сказать она. Схватила его за руку, попыталась разжать пальцы, но руку тут же пронзила боль, как от ожога.
— Я не могу. Оно… — он замотал головой, плотно зажмурившись. Доминика, не зная, что делать, с размаху ударила его по щеке. Куно удивленно распахнул глаза — они переливались зеленым и лиловым, отражая сияние в небе.
— Куно, пошли домой, — проговорила она, занося руку для еще одной пощечины. В другой руке она сжала медальон, как оберег. — Смотри на меня. Ты видишь?
Чародей кивнул.
— Дом, я сделал что-то ужасное.
— Мы вернемся домой и со всем разберемся, — она ласково погладила его по щеке, заставляя повернуть голову туда, где Эдвин кружил по поляне, отвлекая Ланса. — Сейчас нам нужно вернуться. Отпусти дерево.
— Я не могу. Оно меня… оно…
Доминика схватила его за запястье обеими руками. Медальон вспыхнул от контакта кожи к коже. Куно взвизгнул и отдернул руку. Сияние тут же ослабло. Ланс издал сдавленный возглас. «Быстрее!» — Доминика коснулась второй руки медальоном, высвобождая и ее. Свечение начало угасать. Куно сделал шаг, другой, покачнулся и рухнул в снег. Доминика склонилась над ним, принялась лупить по лицу в попытках привести в сознание. Тени вокруг поляны стали таять. Ланс отчаянно заверещал, обернулся на древо.