Несколько утешало ее то, что теперь он намерен развестись с ней сразу после рождения ребенка и поселить их отдельно. Без сомнения, вдали от него ей будет гораздо спокойнее и к ней вернется обычная уверенность в себе. Он не слишком-то хорошо действует на нее. Иви покривила бы душой, сказав себе, что ночное происшествие на лестнице не добавило ей тревог.
Георгос совершенно не походил на Леонидаса, однако вчера она получила доказательство того, что заблуждается относительно его бесстрастности и холодности. Тот мужчина, который вчера держал ее в объятиях, не был ни бесстрастным, ни холодным. Не был, шут возьми! От одной этой мысли у нее сжалось в животе. Как трудно будет встретиться с ним сегодня и не выглядеть глупо при этом.
Вздрогнув, Иви откинула одеяло и встала. По крайней мере, до вечера можно будет не волноваться. Георгос уже давно в своем обожаемом офисе, управляет и властвует, прикидывая, как заработать очередной миллион, и берет в оборот Риту.
Просто трудоголик какой-то, удрученно подумала Иви, плетясь в ванную, чтобы окончательно проснуться под душем. Работает в офисе как вол шесть дней в неделю, с восьми утра до шести вечера. В семь приходит домой, в половине восьмого у него обед, а потом снова дела в кабинете. Нередко из-под его двери виднелась полоска света, когда Иви отправлялась спать, что бывало довольно поздно, если она смотрела телевизор или видео. Как он только выдерживает? Единственный выходной — воскресенье — он отдавал в основном гольфу.
Спустя полчаса, подходя к лестнице, Иви чувствовала себя гораздо бодрей. Могло быть и хуже, подумала она, тошнило бы по утрам, как многих женщин в первые месяцы беременности.
Честно говоря, порой она забывала, что беременна, особенно когда облачалась в свободную одежду вроде темно-бордового спортивного костюма, который она решила надеть сегодня. Может, когда ребенок начнет шевелиться, все будет по-другому. Но пока о ее состоянии напоминала чуть раздавшаяся талия, набухшие груди и слегка округлившийся животик.
Она спускалась по ступенькам в совершенно тихом доме. В Павлиди-холл вообще тихо — стены в два кирпича и тяжелые двери заглушали любые звуки. Улица тоже была тихой, кончалась тупиком, и машины здесь ездили мало. Впервые попав сюда, Иви поразилась великолепию дома, пока не поняла, что весь этот район такой — некоторые соседние дома даже больше и роскошнее.
Когда Иви расспросила Эмилию об истории дома, та рассказала, что строил его в тридцатые годы двоюродный дед Георгоса, что после смерти старика, который не имел своих детей, дом унаследовал его отец. Первоначально это было двухэтажное здание, и Алис значительно его обновила. Услышав это, Иви поняла, откуда идет теперешняя спокойная элегантность особняка.
Дом по завещанию оставался в ее распоряжении, и она могла делать с ним все, что заблагорассудится, о чем Алис не преминула напомнить Георгосу неделю назад, когда убрала со стен несколько подлинных живописных полотен и повесила вместо них картины Леонидаса, привезенные Иви и подаренные его матери.
Тогда Иви сочла весь этот инцидент — сердитые возражения Георгоса — чрезвычайно удручающим. Меньше всего ей хотелось бы вносить раздор в их семью. Георгос показался ей бессердечной глыбой льда. Но теперь, в свете некоторых событий и фактов, она испытывала к нему известное сочувствие. В конце концов, картины не принадлежали к первоклассной живописи.
То, о чем она сейчас подумала, заставило ее замереть у подножия лестницы, потрясенную новым видением таланта Леонидаса. Или отсутствия его.
На какую-то секунду ей показалось, что она предает его память. Сколько раз она хвалила его картины? Сколько раз говорила, что однажды он станет известным художником, и его полотна будут висеть в галереях и домах миллионеров?
Неужели она все время знала, что лжет? Нет, решила она и с облегчением вздохнула, не знала. Только здесь, увидев в доме настоящую живопись, она поняла, что его работам далеко до подлинного мастерства. Самые лучшие из них были очень среднего уровня, их дилетантство теперь стало для нее очевидно.
Иви нахмурилась. Понимал ли это Леонидас? Когда он качал головой в ответ на ее комплименты, улыбаясь своей мягкой печальной улыбкой, знал ли он настоящую правду? Что он не был хорошим художником, что он не был хорош ни в чем… кроме, разве того, что сумел заставить ее полюбить его и нуждаться в нем?
Глаза ее защипало от слез.
Ах, Леонидас…
Какое-то мгновение Иви еще пребывала в состоянии виноватой жалости, а потом разозлилась на себя. Хватит, твердо сказала она себе.