Одна комната в химической лаборатории - в углу, самом удаленном от административного района,- была отделена от остальной части здания - от фундамента до крыши - железобетонной стеной без окон и дверей толщиной в шестнадцать дюймов. Это была лаборатория инженеров-химиков, ребят, которые баловались с мощными и слабыми взрывчатыми веществами. Стена была настолько надежна, что ни один взрыв не мог причинить вреда ни химической лаборатории, ни ее персоналу.
Главные дороги в Энтвистле были с тротуарами, но в феврале 1942 года такие мелочи, как пешеходные дорожки, существовали только на планах. Почва в Энтвистле глинистая, и в такое время года грязь имеет глубину примерно в шесть дюймов. И поскольку там не было ни внутренней двери, ни тротуаров, технологи не часто посещали сверкающую белым кафелем лабораторию. Вполне естественно, что все называли их изгоями и отверженными, а какой-то остроумный химик назвал это изолированное место Сибирью. Название прижилось. Более того, инженеры даже приветствовали его. Они стали Сибиряками и гордились этим, оставаясь Сибиряками еще долго после того, как грязь Энтвистла превратилась в пыль. Всего за год о Сибиряках узнали на многих военных заводах страны, вплоть до высших руководителей, которые не имели понятия, откуда взялось это название.
Киннисон стал Сибиряком с таким же энтузиазмом, как и самый молодой из сотрудников лаборатории. Слова "самый молодой" имеют буквальный смысл, потому что ни один из них не был недавним выпускником. У каждого из них было, по меньшей мере, пять лет ответственных экспериментов, а кэп Самнер продолжал творить. Он часто брал на работу новых людей и увольнял безжалостно - по мнению некоторых, несправедливо. Но он знал, что делал, знал и взрывчатку и людей. Самнера не любили, но уважали. Дело в его руках всегда было в порядке.
Киннисон остался одним из двух стариков - второй долго не продержался. Его как младшего инженера-химика поначалу приняли отнюдь не безоговорочно. Ральф делал вид, что ничего не замечает, и спокойно продолжал выполнять свои обязанности. Он был осторожен во всем и нисколько не опасался материалов, с которыми работал. Он составлял и испытывал воспламенители, трассеры и зажигательные составы, сжигал брак, если была его очередь. Его экспериментальный тетрил всегда подходил по размеру, тротиловые отливки, предназначенные для сорокамиллиметровых снарядов на Третьей линии, получались монолитными, без пузырьков и раковин. Всем молодым, но проницательным коллегам стало ясно, что он занимается своим делом. Они начали обсуждать с ним свои проблемы. Имея многолетний опыт и вовлекая всех присутствующих в дискуссию, Киннисон либо непосредственно помогал им, либо пробуждал в них инициативу. Его влияние росло.
Черноволосый и черноглазый Таг -Тагвелл, бывший футболист весом в двести фунтов, занимавшийся трассерами на Седьмой линии,- как-то назвал его дядей Ральфом, и такое обращение прочно закрепилось за ним. Через пару недель примерно в то время, когда инженер Эбернети был слегка ранен и его пронесло через дверь взрывом воспламенителя на Восьмой линии,- Ральф был назначен инженером-химиком. Назначение осталось незамеченным, поскольку изменились только название должности и зарплата.
Однако тремя неделями позже он уже стал старшим инженером-химиком, ответственным за литье. На сей раз Ваначек, специалист по серной кислоте, занимавшийся тетрилом на Второй линии, устроил по такому поводу праздник Киннисон тщетно искал признаки зависти или антагонизма. Он с радостью приступил к работе на Шестой линии, где собирались заполнять двадцатифунтовые осколочные бомбы. Ему помогали Таг и двое новичков. Один из них был док Бартон, который, по слухам, был нанят кэпом на должность ассистента. Он взял себе девиз Рик-ки-Тикки-Тави - сбегай и узнай - и делал это весело и непринужденно. Бартон был отличным парнем, как и другой новичок, Чарли Шарлевуа, преждевременно поседевший специалист по лакам и краскам, также заслуживший звание Сибиряка.
Через несколько месяцев Самнер вызвал Киннисона в свой кабинет. Тот отправился туда, недоумевая, что бы могло не понравиться твердолобому старикану на этот раз: в кабинет вызывали только для разноса.
- Киннисон, мне нравится ваша работа,- проворчал сиплым голосом главный химик, и Киннисон от удивления разинул рот.- Любой, кто получил у Монтроза степень доктора, должен знать взрывчатку, а доклад ФБР говорит, что у вас есть мозги, способности и сила воли. Но этим нельзя объяснить, как вам удалось ужиться с проклятыми Сибиряками. Я хочу назначить вас своим главным ассистентом и отдать Сибирь под ваше начало. Формально, я имею в виду,фактически вы возглавляете ее уже несколько месяцев.
- Да, но... Я не... И кроме того, что будет с Бартоном? Он слишком хороший парень, чтобы ему вот так давать пинка.
- Верно! - Это удивило Киннисона. Он не ожидал, что вспыльчивый и свирепый шеф может признать свою ошибку. Таким кэпа он видел впервые.-Я говорил с ним вчера. Он чертовски хороший парень, но глубоко сомневаюсь в том, что он вместе с Тагвеллом, Ваначеком и Шарлевуа стал бы работать трое суток без перерывов, питаясь чем попало и изредка тут же ложась подремать, пока они не разобрались с этой осколочной бомбой.
Самнер не упомянул, что Киннисон тоже работал с ними. Это было само собой разумеющимся.
- Ну, не знаю,- Киннисон покачал головой.- Мне бы хотелось вначале поговорить с Бартоном.
- Я ожидал этого. Согласен.
Киннисон разыскал Бартона и провел его за испытательный ангар.
- Барт, кэп сказал мне, что хочет дать тебе пинка и сделать своим ассистентом меня и что ты это одобрил. Одно твое слово - и я скажу старому дураку, куда он может запихнуть свое предложение.
- Реакция - отличная. Выход - сто процентов,- Бартон махнул рукой.- С другой стороны, я сам бы сказал все это ему и еще кое-что добавил. Так что, дядя Ральф, не возникай. Они ради тебя отправятся в ад через любое болото - а ради меня вряд ли, а если и отправятся, то сидя на шоферском сиденье. Почему бы не попробовать? Ты -ОНО САМОЕ. Конечно, кое-что во всем этом мне не нравится - ведь я тогда буду чуть ли не единственным из всех, работающих на Стонера и Блэка, кто может быть уволен в любой момент, когда кончится постоянная работа. До тех пор я продержусь. О'кей?
- Ну что ж, о'кей! - и Киннисон отправился к Самнеру.
- Все в порядке, шеф, я попробую - если вы уговорите Сибиряков.
- Это будет пара пустяков!
Так оно и оказалось. На реакцию Сибиряков Киннисон чуть было не прослезился.
- Ральф Первый, Царь Сибири! - орали они.- Да здравствует Царь! Крепостные и слуги, кланяйтесь Царю Ральфу Первому!
Щеки Киннисона все еще пылали, когда он вечером вернулся домой, в трехкомнатный особнячок в правительственном жилищном квартале, где жили они с Юнис. Он никак не мог забыть событий дня.
- Что за бандиты! Но послушай, дружок,- они работают по своей воле, этих ребят нельзя удержать от работы. Почему я должен их проверять?
- Не имею никакого понятия,- Юнис, наморщив лоб и нос, улыбалась уголками рта.- Ты вполне уверен, что не можешь ничего с этим поделать? Но ужин готов давай есть.
Прошло еще несколько месяцев. Работа продолжалась. Это была захватывающая и очень разнообразная работа; детально описывать ее не имеет смысла. Пол Джонс, большой и сильный человек, первоклассный технолог, запустил Четвертую линию для наполнения подрывных блоков. Затем появился Фредерик Хинтон, тоже признанный Сибиряками, и стал заниматься противопехотными минами.
Киннисон опять получил повышение: стал главным химиком. Он не был в дружеских отношениях с Самнером и не делал попыток узнать, почему кэп уволился или был уволен. Скорее всего, его повышение не имело к этому никакого отношения. Бартон, ставший ассистентом, руководил всей химической секцией, за исключением одного отдела - Сибири - и выполнял также дополнительные обязанности. Секретарь главного химика работала на Бартона, а не на Киннисона. Киннисон был Царем Сибири.