Согласно легенде, армия захватчиков вступила в Энгельбрук перед закатом солнца. Продвигаясь к дворцу Ангельский Мост, закованное в железо воинство крушило всё на своём пути, оставляя позади разграбленные дома со сдёрнутыми с петель дверями и выбитыми окнами. Все, кто не смог спастись бегством, напрасно молили о пощаде, принимая быструю смерть от меча или стрелы. Во главе армии, на огромном вороном жеребце ехал предводитель, храбрость которого не знала границ и могла соперничать только с его жестокостью. Красота и изящество столичного города вызывали у командующего болезненную неприязнь. Глядя на великолепные здания, церкви и мосты, предводитель мрачнел и, в угоду своему вождю, армия безжалостно истребляла всё, на чём задерживался его безумный взгляд.
Когда тяжёлые подковы коня высекли первые искры из камня мостовой на Главной площади города, уцелевшие жители Энгельбрука, укрылись в Ратуше. Лучи заходящего солнца и зарево пожаров отразились от огромных витражных окон здания, явив изумлённым взглядам пресытившихся погромами и убийствами захватчиков удивительную картину. Солнечный свет соткал в небе над площадью восхитительный узор, сумевший тронуть своей красотой очерствевшие души суровых воинов. Руки их сами собой разжались, и обагрённое кровью оружие со звоном упало на землю. Предводитель не смог вынести сияющего великолепия, взмахнув рукой, он отдал войскам приказ уничтожить Ратушу. Но армия не подчинилась командующему. Покорившие десятки городов, оставившие после себя сотни жертв захватчики осознали, что вся предыдущая жизнь ничто по сравнению с открывшимся перед ними зрелищем.
В бешенстве предводитель поднял на дыбы своего жеребца и самолично бросился в атаку. Закованный в броню конь послушно взял разбег и понёсся вперёд, дробя копытами камни мостовой. Сияние проникало сквозь забрало шлема его всадника и нестерпимо жгло покрытое боевыми шрамами лицо. Не выдержав, предводитель захватчиков зажмурился и вскинул левую руку, защищаясь от света. Поводья натянулись, жеребец принял влево, отклонившись от первоначального направления. Ослеплённый разноцветными бликами конь вынес всадника на берег реки, ограничивавшей площадь с северной стороны и, проломив каменную балюстраду, рухнул в воду. Оставшаяся без предводителя непобедимая армия в тот же день оставила город, рассеявшись без следа, словно туман под лучами восходящего солнца…
Неизвестно, когда возникла эта красивая история, но она передавалась горожанами из поколения в поколение. Никто не знал, случилось ли в действительности то, о чём говорилось в легенде. В разных местах площади камни мостовой покрыты трещинами, и многие до сих пор верили, что это сделали копыта огромного коня. Местные очень любят рассказывать гостям города, как пять или шесть длинных сезонов назад из реки была поднята большая ржавая подкова, рассыпавшаяся в труху, как только её попытались рассмотреть поближе. Некоторые из видевших подкову, утверждали потом, что это был всего лишь фрагмент кованой решётки, какие часто используются в качестве ограждения на тех мостах, под которыми запрещено проплывать лодкам. Но даже те, кто не верит старинной легенде, часто приходят по вечерам на Центральную площадь Энгельбрука, чтобы полюбоваться на игру солнечного света в огромных витражных окнах Ратуши.
Ладвиг оставил Фитца на попечение шустрых мальчишек, которые зарабатывали деньги тем, что присматривали за лошадьми прибывавших на Главную площадь всадников. Всем им приходилось здесь спешиваться, исключая герцогскую свиту, гонцов с особыми полномочиями и пользующуюся особой привилегией рыцарскую конницу. Сержант прошёл мимо парадного входа, обошёл группу зевак, раскрыв рот глядящих на смену караула, и нырнул в неприметный узкий переулок между Ратушей и зданием Купеческой Гильдии. Он постучал в дверь условным стуком и, спустя несколько мгновений, был уже внутри. Представляться не пришлось, все караульные знали Ладвига в лицо.
— Вас ожидают, — сказал стражник и указал в сторону ведущей на второй этаж лестницы.
Там находился Зал заседаний Городского Совета. Сержант не ожидал, что ему придётся отчитываться перед всеми советниками Магистрата. Он надеялся получить дополнительные сведения о ранних происшествиях с участием демонов и пока не был готов давать объяснения по поводу нового убийства. Пытаясь привести в порядок мысли и соорудить что-то напоминающее связное донесение, Ладвиг поднялся на второй этаж. Небольшая дверца, через которую обычно заходила прислуга, была приотворена, словно приглашая его войти. Сержант остановился в шаге от дверного проёма, оглядевшись по сторонам, прислушался. Когда в помещении находилось более одного ратмана, там обязательно раздавались голоса. У советников всегда имелись темы для обсуждения, будь то судебные заседания, городской бюджет или торговые пошлины. Из зала не доносилось ни звука, и Ладвиг приободрился, понимая, что Совет ратманов выслушивать его не будет.