Она присела на подоконник, глядя, как пылающее солнце окунается в Кальдеру, и постаралась оценить это зрелище, даже если не удастся сохранить его на потом. Вот почему перед ликом прекрасного у нее всегда складывалось ощущение, будто она обязана что-то сделать?
Внизу царила суета: готовили угощение. Бабушка и Бапи в честь приезда внучек решили устроить пир горой и созвать соседей. Ресторан они продали два года назад, но любви к вкусной еде, как догадывалась Лина, не утратили. Пряные завлекательные ароматы вплывали в комнату Лины один за другим и смешивались, намекая на меню.
– Лина! Почти готово! – крикнула бабушка из кухни. – Одевайся и спускайся!
Лина бросила чемодан и сумку на кровать, чтобы и дальше смотреть в окно. Наряжаться она никогда особенно не любила. Носила практичную одежду, «скучную, нудную и жалкую», по мнению подруг. Она не хотела давать дополнительных поводов глазеть на нее, судить о ней по внешности. Слишком часто ее выставляли напоказ в детстве.
Однако сегодня что-то словно щекотало ее изнутри, будто газировка. Она осторожно приподняла стопки одежды и нашла Штаны. Они были тяжелее, чем заслуживали. Лина затаила дыхание, развернула их и выпустила в воздух тысячи заветных желаний. Это было начало их истории, их жизни в роли Волшебных Штанов. Натянув их, она сразу почувствовала, как правильно поступили они с подругами, когда решили придать Штанам такое значение. На миг она попыталась представить себе разные важные события, которые произойдут, пока она будет носить Штаны. Почему-то она не могла прогнать мысленную картину, как вместо нее Штаны надевает Эффи.
Она сунула ноги в поношенные коричневые мокасины и двинулась вниз.
– Я слепила фрикадельку! – похвасталась Эффи из кухни.
– Кефтедес, – не менее гордо пояснила бабушка, обернувшись через плечо. – Эффи – настоящая Калигарис. Любит готовить и любит есть!
Она обняла Эффи, чтобы показать, как это прекрасно.
Лина улыбнулась и вошла в кухню, чтобы похвалить угощение и заодно разведать, как и что.
Они с Эффи уже начали свой обычный спектакль – игру в черепаху и зайца. Сначала все глаза приковывала к себе Лина, поскольку иначе быть не могло, но не проходило и нескольких часов или дней, как всеобщее внимание переключалось на Эффи – искрометную и любвеобильную. Лина считала, что Эффи этого заслуживает. Сама она была интроверт. Она знала, что плохо сходится с людьми. Ей всегда казалось, что ее внешность как приманка, она словно бы сразу прокладывает путь к сердцам окружающих, но самой Лине было трудно пройти этот путь.
Бабушка оглядела ее наряд.
– Ты собираешься в этом идти на праздник?
– Я думала, да. А что, нужно надеть что-то более парадное? – спросила Лина.
– Ну… – Бабушка, похоже, не была ни строгой, ни чопорной. Скорее в ней чувствовалось лукавство, как будто у нее была тайна и она хотела, чтобы ее о ней расспрашивали. – У нас не особенно пышный прием, но…
– Мне, наверное, тоже надо переодеться? – спросила Эффи. Футболка у нее была вся в панировочных сухарях.
Бабушка умела хранить секреты не лучше Эффи. Она заговорщически поглядела на Лину.
– Понимаешь, есть один мальчик, он нам с Бапи как внук. Очень славный мальчик… – Она подмигнула.
Лина постаралась заморозить на лице приветливую улыбку. Неужели бабушка всерьез решила свести ее с каким-то парнем, когда после ее приезда не прошло и шести часов? Лина терпеть не могла, когда ее с кем-то сводили.
Было видно, что Эффи тоже возмущена и обижена за нее.
– Его зовут Костас, – напирала бабушка, словно ничего не замечала. – Он внук наших добрых друзей и соседей.
Лина вгляделась в бабушкино лицо, и у нее появилось сильное подозрение, что этот план родился у бабушки отнюдь не в последнюю минуту. Похоже, бабушка замышляла что-то уже давным-давно. Лина знала, что браки по сговору по-прежнему популярны среди греков старшего поколения, особенно на островах – но, боже мой!..
Эффи смущенно засмеялась.
– М‐м… понимаешь, бабушка, Лина очень нравится мальчикам, но обходится с ними сурово.
Брови у Лины поползли вверх.
– Ну знаешь, Эффи! Спасибо на добром слове!
Эффи невинно пожала плечами.
– Но это правда.
– Лина не знает Костаса, – уверенно сказала бабушка. – Костаса все любят.
– Солнышко!
При виде папы, который махал ей из-за плексигласового заграждения у выхода номер сорок два, у Кармен заколотилось сердце, а ноги так и припустили вперед. Конечно, бежать так навстречу кому-то – жуткое клише, но ей все равно нравилось.