– Ага. – Тибби подошла к постели и протянула ей кошелек.
– Ты обчистила мой кошелек? – Бейли строго прищурила глаза.
Тибби едва не зарычала. Отвратительная девчонка.
– Я твой кошелек не обчищала. В больнице с его помощью нашли твоих родителей и известили их, а я его сохранила. Не благодари.
Она швырнула его на одеяло.
Бейли схватила кошелек, заглянула внутрь и пересчитала деньги.
– А по-моему, тут было больше четырех долларов.
– А по-моему, нет.
– Потому что ты взяла.
Тибби даже головой замотала от изумления.
– Ты в своем уме? Ты что, правда думаешь, что я украла твои деньги, а потом притащилась сюда, чтобы вернуть твой идиотский кошелечек? Что там было возвращать, кроме денег? Гороскоп? Чтобы предотвратить несчастный случай, если ты вдруг забудешь свой лунный знак?
Такого Бейли явно не ожидала.
Тибби стало стыдно. Возможно, она перегнула палку.
Однако Бейли за словом в карман не полезла.
– А ты что важного носишь в кошельке? Права на вождение велосипеда? Удостоверение сотрудника «Уоллмена»?
Она произнесла слово «Уоллмен» с таким презрением, которое было бы не по силам даже самой Тибби.
Тибби заморгала.
– Тебе сколько лет? Десять? Кто тебя научил быть такой язвой?
Брови у Бейли свирепо сдвинулись.
– Мне двенадцать.
Тут Тибби стало еще стыднее. Ее саму всегда жутко злило, когда ей давали меньше ее возраста просто потому, что она маленькая, тощая и плоская.
– А тебе сколько? – поинтересовалась Бейли. В глазах у нее запылал бойцовский огонь. – Тринадцать?
– Бейли! Пора принимать лекарства! – крикнула снизу мама Бейли. – Может быть, попросишь подругу спуститься за ними?
Тибби заозиралась. Это кто тут подруга – она, что ли?
– Конечно! – откликнулась Бейли. Вид у нее сделался довольный-предовольный. – Ты же не против?
Тибби помотала головой.
– Разумеется, нет! Ведь помогать тебе – сплошное удовольствие!
Она поплелась обратно вниз, не понимая, что она тут забыла.
Миссис Граффман вручила ей высокий бокал апельсинового сока и маленький бумажный стаканчик, полный таблеток.
– Наверху все нормально? – спросила она.
– Вроде да, – ответила Тибби.
Миссис Граффман вгляделась в лицо Тибби.
– Бейли любит проверять людей на прочность, – сообщила она без особых причин.
«Тибби любит проверять людей на прочность».
Жуть какая. Сколько раз она слышала в точности те же самые слова от собственной матери?..
– Я уверена, это все из-за болезни.
Тибби не успела ничего подумать и спросила:
– А чем она болеет?
Миссис Граффман явно удивилась, что Тибби не знает.
– У нее лейкемия.
Ее голос звучал так, словно она пытается говорить как ни в чем не бывало. Словно она произносила это слово уже миллион раз, и оно ее больше не пугает. Но Тибби видела, что пугает, и еще как.
У нее возникло знакомое чувство – как будто падаешь. Миссис Граффман смотрела на нее излишне пристально, словно Тибби могла сказать что-то важное.
– Какой ужас, – неловко пробормотала она.
Тибби заставила себя вернуться наверх. В искательном взгляде матери больного ребенка было что-то слишком горькое.
Она приостановилась у двери Бейли, покрутила в руке бокал с апельсиновым соком. Ей было тошно от того, что она наговорила всяких гадостей. Конечно, Бейли первая начала, но ведь у Бейли лейкемия.
Бейли сидела в постели с таким видом, будто снова рвется в бой.
Тибби соорудила на лице некоторое подобие доброй дружеской улыбки. Вручила Бейли таблетки.
– Так что, ты соврала – прибавила себе лет, чтобы получить работу в «Уоллмене»? – спросила Бейли. – Там вроде только с пятнадцати берут.
Тибби откашлялась, следя, чтобы улыбка случайно не сошла.
– Вот именно, а мне и есть пятнадцать.
Бейли была явно раздосадована.
– Тебе не дашь пятнадцати.
Улыбка стала совсем напряженной. Тибби не помнила, как должна ощущаться нормальная улыбка. Эта, видимо, превратилась в оскал.
– Да, все говорят, – тихо проговорила Тибби. Ей отчаянно хотелось уйти.
Глаза у Бейли вдруг наполнились слезами. Тибби отвела взгляд.
– Она тебе сказала, да? – сердито спросила Бейли.
– Что сказала? – спросила Тибби у одеяла.
Она ненавидела себя за то, что притворяется, будто не знает того, что ей прекрасно известно. Сама Тибби терпеть не могла, когда другие так делали.
– Что я больна! – Твердое выражение лица выходило у Бейли примерно так же, как дружеская улыбка у Тибби.