Когда Лина сбежала вниз, она увидела, что лицо у Бапи стало прямо-таки багровое и он рвется к входной двери. Бабушка суетилась вокруг и что-то ему втолковывала по-гречески нервной скороговоркой. По-видимому, ее слова ничего не исправили. Бапи выскочил за дверь и помчался под гору.
У Лины вдруг появилось очень скверное предчувствие. Она побежала следом. Бапи еще не дошел до дома Дунасов, но она понимала, что он направляется именно туда. Он бешено забарабанил в дверь.
Ему открыл дедушка Костаса. При виде выражения лица Бапи он прямо остолбенел.
Бапи Калигарис закричал на него. Лина слышала, что он несколько раз прорычал имя Костаса, но в остальном не понимала ничего, кроме лютого гнева. Рядом трепетала перепуганная бабушка.
Смятение на лице бапи Дунаса медленно сменилось возмущением. Он закричал в ответ.
– О господи! – проскулила Лина.
Бапи вдруг стал ломиться в дом Дунасов. Бабушка попыталась удержать его, бапи Дунас преградил ему путь.
– Пу ини Костас?! – прогремел Бапи.
Лина не сомневалась, что это значит «Где Костас?».
В этот момент из-за спины своего деда показался Костас – растерянный и огорченный. Очевидно, он хотел успокоить дедушку Лины, но его дед не пускал его.
Лина, охваченная острым ужасом, смотрела, как ее бапи протянул жилистые руки и попытался оттолкнуть второго старика с дороги. Бапи Дунас вытаращил глаза и пихнул бапи Калигариса в ответ. И тут бапи Калигарис вдруг сжал кулак и ударил бапи Дунаса в нос.
Лина охнула. Бабушка закричала.
Старики успели обменяться ударами, прежде чем Костас разнял их. Он растащил их в стороны, лицо его посерело от волнения.
– Стаматисте! – прогремел он. – Стойте!
Дорогой папа!
Пришли мне, пожалуйста, кое-что из одежды. Топы и сарафаны из третьего ящика сверху, черный купальник (раздельный) и еще юбки из четвертого ящика – короткую розовую и бирюзовую.
Мне тут по-прежнему очень нравится. Сегодня у нас первая тренировочная игра, я буду нападающей.
Я еще позвоню тебе в субботу. Передавай привет Перри.
Целую,
Би
Если ты чувствуешь, что тебя контролируют, прибавь ходу.
– Ты, наверное, ждешь не дождешься свадьбы, – сказала Кармен папе в машине, надеясь, что голос у нее звучит не слишком кисло.
– Ну да, – ответил папа. – Жду не дождусь. – Он с нежностью посмотрел на нее. – И я не могу передать словами, зайка, как для меня важно, что ты на ней будешь.
Кармен стало совестно. Ну почему она ведет себя так гадко? Почему не может взять себя в руки и перестать вредничать?
– Надеюсь, тебе понравятся миниатюрные суфле, – заметила она просто так.
Папа кивнул.
– Лидия все это организует.
– Я заметила, она уделяет этому много времени, – ровным голосом протянула Кармен. Она одновременно и хотела, и не хотела, чтобы папа заметил тайное осуждение.
– Для нее это очень важно. Она хочет, чтобы все было как надо, до мелочей.
В голове Кармен промелькнул гнусный вопрос, кто будет все это оплачивать.
– В первый раз у нее не было настоящей свадьбы, – продолжил папа.
В голове у Кармен тут же возникли разнообразные скандальные сценарии: брак по необходимости? Похищение невесты?
– А почему?
– Она планировала пышное торжество вместе с матерью, но за полтора месяца до церемонии мать скоропостижно умерла. Это совершенно сломало Лидию. В результате на свадьбе присутствовали только два свидетеля и мировой судья.
Кармен стало грустно, всю язвительность как ветром сдуло.
– Какой кошмар, – прошептала она.
– Это ее второй шанс, и я очень хочу, чтобы ей все понравилось.
– Еще бы, – выдавила Кармен. И немного подумала. – А что случилось с ее первым мужем?
– Они расстались четыре или пять лет назад. Он настоящий алкоголик. То лечится, то снова за старое.
Кармен снова вздохнула. Все это так печально. Она не хотела жалеть Лидию. От этого становилось труднее недолюбливать ее. Но она думала о Лидии с ее мертвой мамой и пьющим мужем, о молчаливом Поле с его непутевым отцом. Если так посмотреть, его молчание – это скорее стоицизм. И Криста – которая так очевидно восхищается сильным, добрым, нормальным отцом Кармен… Как, должно быть, они радуются своей новой жизни с Алом.