– Спроси что хочешь, – с вызовом предложила Бейли.
– Чего ты больше всего боишься? – Вопрос сорвался у Тибби с языка будто по собственной воле.
Бейли подумала.
– Я боюсь времени, – ответила она.
Она была очень храбрая и держалась под циклопьим взглядом камеры, не дрогнув. В ней не было ничего чопорного и нарочитого.
– Я имею в виду, что боюсь, что мне не хватит времени, – пояснила она. – Не хватит времени понять людей, какие они на самом деле есть, и чтобы меня саму кто-нибудь понял. Боюсь поспешных суждений и ошибок, которые делают все. Если нет времени, их не исправить. Боюсь, что вместо фильма увижу одни стоп-кадры.
Тибби смотрела на нее ушам своим не веря. Эта новая сторона Бейли, эта Бейли-философ-не-по-годам просто сразила ее. Неужели от рака умнеют? Неужели вся эта химия и облучение придают сверхспособности твоему двенадцатилетнему мозгу?
Тибби покачала головой.
– А что? – спросила Бейли.
– Ничего. Просто ты каждый день меня удивляешь, – сказала Тибби.
Бейли улыбнулась ей.
– Мне нравится, что ты разрешаешь себя удивлять.
Карма!
Я пишу тебе с почты, а эта их экспресс-доставка стоит столько, сколько мне платят за два часа в «Уоллмене», поэтому уж пусть постараются и доставят тебе посылку прямо завтра с утра.
Я пока не поняла, что значат для меня Штаны. То ли что-то очень важное, то ли нет. Я скажу тебе, когда пойму. У тебя получится лучше, потому что ты единственная и неповторимая Карма-Кармина.
Наверно, мне пора заканчивать, потому что тетенька-приемщица уже в полном опочтарении от меня (хе-хе-хе).
С любовью,
Тибби
За обедом бабушка выглядела совершенно разбитой. И ни о чем не хотела говорить – так она им и сказала. Как выяснилось, она не хотела говорить ни о чем, что хотели сказать Лина и Эффи. Ей было вполне достаточно слушать свой голос:
– Я утром прошла мимо Рины, и она со мной даже не заговорила. Вы только представьте себе! Что эта женщина о себе возомнила?
Лина помешала цацики на тарелке. Одно у бабушки не отнимешь: как бы она ни была расстроена, это не отбивает у нее охоту готовить.
Бапи был в Фире по делам, а Эффи, сидевшая напротив, бомбардировала Лину миллионом разнообразных взглядов.
– Костас всегда был такой хороший мальчик, такой славный мальчик, кто бы мог подумать?! – вздохнула бабушка.
У Лины сжалось сердце. Бабушка любила Костаса. Он, конечно, довольно криповатый, но явно служил для бабушки важным источником радости в жизни.
– Бабушка, – подала голос Лина. – Может быть, Костас… Может быть, он…
– Как подумаешь, сколько несчастий выпало на его долю, неудивительно, что у него неладно с головой, – бестрепетно продолжала бабушка. – Но раньше такого никогда не бывало.
– А что за несчастья? – поинтересовалась Эффи.
– Бабушка, может, все было не совсем так, как ты подумала. – Лина сделала робкую попытку высказаться, но вышло так, что она заговорила одновременно с Эффи.
Бабушка устало оглядела их.
– Не хочу об этом говорить.
Съев положенный объем еды, Лина и Эффи наскоро сполоснули тарелки и удрали.
– Да что у вас стряслось? – сердито спросила Эффи в шаге от порога.
– Ы‐ы-ы! – застонала Лина.
– Господи боже мой, все с ума посходили, что ли?! – напирала Эффи.
Лина вдруг сама ощутила, что ужасно устала.
– Слушай, Эф, ты только не ори, не визжи и не ругайся, пока все не дослушаешь. Дай честное слово.
Эффи дала честное слово. И даже держала его, пока Лина не дошла до описания драки, но там уж она просто взорвалась:
– Да ты что! Не может такого быть! Бапи?! Ой, господи!
Лина кивнула.
– Знаешь, расскажи-ка им правду поскорее, пока этого не сделал Костас, иначе выставишь себя полной дурой, – посоветовала Эффи с обычной для нее деликатностью.
– Надо бы, – понурилась Лина.
– А почему ты сразу все не объяснила? – возмущенно поинтересовалась Эффи.
– Не знаю. Я так растерялась. Сомневаюсь, понял ли Костас, из-за чего произошла драка.
Эффи покачала головой:
– Бедный Костас. Он был так в тебя влюблен.
– Больше нет, – с нажимом произнесла Лина.
– Да уж наверняка.
БРИДЖЕТ: Алло, алло! Лоретта?
ЛОРЕТТА: Алло?
БРИДЖЕТ: Лоретта, это Бриджет, подруга Тибби.
ЛОРЕТТА: Алло?
БРИДЖЕТ (практически кричит): Бриджет! Это Бриджет! Я звоню Тибби. Она дома?