ЛОРЕТТА: А, Бриджет!
БРИДЖЕТ: Да, да!
ЛОРЕТТА: Тибби не есть дома.
БРИДЖЕТ: А вы можете передать, что я звонила? У меня нет здесь телефона, мне придется ей перезванивать.
ЛОРЕТТА: Алло?
Вечером Кармен спускалась вниз незадолго до ужина, готовая к бою. На ней были Штаны, отчего она будто вспомнила, кто она такая. Вспомнила, как это, когда тебя любят. Вспомнила, как охотно бросается в драку. Ей нужно было привести вниз настоящую Кармен и поговорить с отцом и Лидией, пока она не забыла, кто она такая, и снова не превратилась в невидимку.
Лидия наверняка уже рассказала папе про скандал на примерке и нажаловалась на ее поведение. Кармен была готова перевести ненависть в открытую фазу. Вот было бы славно наорать на Лидию. Вот было бы славно, если бы Лидия наорала на нее в ответ. Кармен это было необходимо.
– Привет, – сказала Криста, как всегда обосновавшаяся за кухонным столом с домашними заданиями.
Кармен вгляделась в нее, стараясь уловить все оттенки смысла.
– Хочешь лимонаду, Кармен? – бодро спросила Лидия.
Она отмерила чашку риса и высыпала в кастрюлю. Папа показался на пороге – он еще не успел переодеться после работы.
– Привет, зайка, как прошел день?
Кармен перевела взгляд с папы на Лидию в полном изумлении.
«Мой день прошел ужасно! – едва не закричала она. – Портниха со вставными зубами оскорбляла и унижала меня. А я повела себя как последняя сволочь!»
Но она этого не сказала. А просто молча вытаращилась на папу, разинув рот. Он что, вообще не понимает, каково ей приходится? Как ей здесь худо?
У папы было непроницаемое лицо. У Лидии тоже.
– Пахнет потрясающе, – заметил папа, чтобы все шло по сценарию.
– Жареная курица, – подала ответную реплику Лидия.
– М‐м-м-м-м, – произнесла Криста голосом робота.
Да кто они, все эти люди? Что с ними стряслось?
– У меня был ужасный день. – Кармен чувствовала, что момент упущен. На изощренное хамство ей уже не хватало душевных сил.
Папа успел подняться на половину пролета – он шел в спальню переодеться. Лидия притворилась, будто ничего не слышала.
Кармен даже в Штанах оставалась невидимой. И неслышимой. Она театрально выскочила на улицу и изо всех сил захлопнула дверь за собой. К счастью, дверь сохранила способность греметь.
Существует тридцать шесть способов избежать катастрофы, но лучший из них – убежать.
Иногда прогулка помогала Кармен остыть. Иногда нет.
Она прошагала до самой лесной опушки, где тек ручей. Она знала, что здесь в густой траве прячутся ядовитые гадюки-щитомордники. Вот бы ее укусили!
Кармен выковыряла тяжелый плоский камень из плотного берега. Швырнула в воду, с удовольствием услышала громкой шумный плеск, от которого на Штаны полетели капли воды. Камень остался на дне ручейка и слегка нарушил плавное течение воды. Кармен не сводила глаз с ряби над камнем. Впрочем, довольно скоро течение словно бы приспособилось к новому рельефу. Вода загнала плоский камень чуть глубже в песок и снова потекла плавно.
Ужин наверняка уже готов. Интересно, ее ждут? Задаются ли вопросом, где она пропадает? Папа наверняка слышал, как хлопнула дверь. Неужели он не волнуется? Может быть, пошел ее искать? Может, он пошел по Рэдли-лейн на север, а Пола отправил на юг? Может, жареная курица Лидии остывает, но папа об этом не думает, гадая, где сейчас Кармен?
Она двинулась обратно к дому. Все-таки не стоит доводить до того, чтобы папа позвонил в полицию и ее объявили в розыск или еще что-нибудь. Да и Пол только утром вернулся от отца. Ему и так есть о чем подумать.
Кармен ускорила шаг. Она даже немного проголодалась: все эти дни она почти ничего не ела. «Я ем, когда счастлива», – сказала она папе над нетронутой тарелкой запеканки накануне вечером. Он не понял намека.
Когда она поднималась по крыльцу, сердце у нее колотилось – она ждала, какое у папы будет лицо. Может, его нет дома. Может, он ищет ее. Не хотелось бы врываться в дом, если там только Лидия и Криста.
Она заглянула в дверь. В кухне горел свет, но в гостиной было темно. Кармен не стала заходить, а прокралась за угол, чтобы посмотреть. Снаружи достаточно темно, ее не заметят.
Она подошла к большому панорамному окну, возле которого стоял обеденный стол, и застыла. Перестала дышать. Внутри снова разгоралась ярость. Она подкатила к горлу, и Кармен ощутила ее вкус – медный, будто вкус крови, на корне языка. Ярость опустилась вниз, в желудок, скрутила в узел все внутренности. От нее руки у Кармен онемели, а плечи свела судорога. Ярость распирала ребра, и Кармен ощутила, что они сейчас сломаются, будто сухие ветки.