Папа не пошел ее искать. Не вызвал полицию. Он сидел за обеденным столом с горой жареной курицы, риса и морковки на тарелке. Очевидно, настало время благословения. Папа держал за руки Пола с одной стороны и Кристу с другой. Лидия сидела напротив него, спиной к окну. Они сидели тесной дружной группой, соединенные руки отгораживали их, словно гирлянда, головы были склонены друг к другу, полные благодарности. Отец, мать и двое детей. И какая-то разобиженная, никому не нужная девчонка заглядывает в их дом снаружи, оставаясь невидимой. Ярость сделалась так велика, что ее стало невозможно удержать внутри.
Кармен сбежала по боковому крыльцу и схватила два камня – маленьких, по руке. Тело двигалось будто само по себе, бездумно, но, должно быть, она поднялась обратно по тому же крыльцу и замахнулась. Первый камень отскочил от оконной рамы. Второй, наверное, попал прямо в окно – Кармен слышала, как зазвенело стекло, и видела, как камень пролетел мимо самого затылка Пола и ударился в дальнюю стену, после чего откатился по полу к отцовским ногам. Она дождалась, что отец поднимет голову и увидит, что это она, что он увидит ее и она увидит его – и они оба все поймут.
А потом она бросилась бежать.
Тибби!
Я люблю уличные душевые кабинки. Люблю смотреть в небо. Я даже в туалет хожу на улицу, а не в эти душные сарайчики. Я – дикое животное. Так ведь можно сказать? Наверное, ты бы мигом возненавидела весь этот хрустящий песок под ногами, Тиб, но для меня это идеально. Мысль о том, чтобы принимать душ под крышей, вызывает у меня приступ клаустрофобии. Как ты думаешь, кто-нибудь заметит, если я стану ходить в туалет на задний двор? Хи-хи. Шучу.
Кажется, я не создана для жизни в четырех стенах.
С любовью,
Задумчивая Би
Указания, как попасть в кузницу, Лина получила вместе с пакетом плюшек от хозяйки булочной.
– Антио, красавица Лина! – крикнула ей вслед хозяйка.
Городок был настолько маленький, что все жители уже знали, что она – «красавица и тихоня» Лина. «Тихоней» ее с симпатией называли люди постарше. Ровесники называли ее безо всякой симпатии «зазнайкой».
Из булочной Лина заставила себя отправиться в кузницу – это было низкое отдельно стоящее кирпичное строение с двориком спереди. Сквозь распахнутые двери в темной стене Лина видела сине-оранжевое пламя в глубине. Неужели до сих пор можно заработать на жизнь изготовлением подков и корабельных цепей? Лину вдруг охватила глубокая мучительная жалость к Костасу и его дедушке. Бапи Костаса наверняка мечтал, что его внук унаследует семейное дело и сохранит его для нового века. Но еще она понимала, что Костас не для того поступил в Лондонскую экономическую школу, чтобы остаток жизни провести кузнецом в крошечной греческой деревушке.
Примерно как ее отец, который стал известным юристом в Вашингтоне, хотя ее бабушка с дедушкой до сих пор не понимают, почему он не пожелал открыть ресторанчик. Считают, что он обязательно так и поступит, когда дождется удачного момента. «Он всегда может вернуться к кулинарии», – уверенно говорила бабушка, когда заходила речь о профессиональной деятельности ее сына.
Между этим островом и всем остальным миром разверзлась какая-то загадочная бездна – как между старыми и молодыми, древним и новым.
Лина нервно топталась у входа во дворик. Костас в любую минуту может собраться пообедать. Она потеребила верх бумажного пакета в потных руках. Неожиданно она смутилась, что плохо выглядит. Утром она не вымыла голову, поэтому волосы, наверное, немного засалились на макушке. А нос облупился от солнца.
Костас появился на пороге, и сердце у Лины бешено заколотилось. В темной одежде он выглядел закопченным, как фигуры на старинных картинах. За работой он надевал защитную маску, и от этого волосы были встрепаны, а лицо раскраснелось и блестело от пота. Лина глядела на него не мигая. «Посмотри на меня, пожалуйста!»
Он не посмотрел. Он был слишком вежлив, чтобы не кивнуть ей, проходя мимо, – он показал, что видит ее. Но теперь настала его очередь не обращать на нее внимания и не давать ей ни малейшей возможности завязать разговор.
– Костас! – окликнула она его наконец.
Он не ответил. Лина не понимала, что случилось – то ли он слышал ее, но предпочел не отвечать, то ли она слишком долго молчала.
Кармен бежала, не чуя ног под собой. Она добежала до самого ручья, перепрыгнула через него и плюхнулась на землю на том берегу. Ей пришло в голову, что так можно запачкать Волшебные Штаны, но эту мысль тут же вытеснили миллионы других мыслей, и она позволила ей улететь прочь. Поглядела на небо, на кружевные черные силуэты дубовых листьев. Раскинула руки в стороны, словно распятая.