Бриджет посмотрела прямо на Молли. Та была единственной среди болельщиков, кто не разразился восторженными воплями.
– Би, Би, Би! – скандировала Диана с подружками.
После этого Молли удалила Бриджет с поля. Бриджет даже засомневалась, пригласят ли ее сюда на следующий год. Села на траву и стала есть чипсы с сальсой, наслаждаясь жжением во рту и последними лучами солнца на плечах.
Можешь ошибаться как угодно, но, пока ты великодушен, верен себе и к тому же полон пыла, ты не сможешь ни навредить мирозданию, ни даже всерьез огорчить его.
Лина поняла: ей нужно вернуться к живописи. День за днем она только и делала, что слонялась по окрестностям, чтобы увидеть Костаса, ждала, что он ответит на ее взгляд – ну пожалуйста! – ждала, когда окажется, что он рассказал всем, что между ними было, и иногда даже хотела, чтобы он так поступил. Она то убеждала себя, что никогда не сможет заставить своих безжалостных, непробиваемых бабушку и дедушку поговорить о случившемся, и сама себе верила, то понимала, что все это самообман. И чем больше придумывала себе отговорок, почему она не может ни с кем поговорить, тем тяжелее становилось у нее на душе.
Хватит уже пить кофе с Эффи в том кафе с симпатичным официантом. Хватит валяться по полдня на обжигающем черном песке пляжа в Камари. Хватит раз за разом спускаться мимо дома Дунасов вниз в кузницу только затем, чтобы убедиться, что это бессмысленно. Это просто недостойно, вот что. Надо вернуться к живописи.
Лина решила вернуться в оливковую рощу у пруда. Картина с оливой была ей дороже всех, что она успела написать. Краски немного смазались, но в основном пережили ее истерику. Сегодня Лина взяла шляпу и купальник. На всякий случай. Она считала, что вернуться туда будет храбрым поступком. Правда, для нее что угодно храбрый поступок.
С прошлого раза, девять дней назад, тропа наверх словно бы стала еще круче, а переход от каменистого утеса к зеленому лугу – еще резче. Когда впереди показалась та живописная рощица, кровь у Лины быстрее побежала по жилам. Лина вышла на то же место, где стояла в прошлый раз. Даже три ямки в земле от ножек этюдника сохранились. Бережно поставила холст и выдавила на палитру комочки свежих красок. Вдохнула чудесный запах красок. Как хорошо…
Она смешала точный оттенок из серебристо-серого, коричневого – для теплоты, зеленого и синего: даже удивительно, сколько синевы в листьях оливы. Каждый словно отражал кусочек неба.
Лина покорилась медленному гипнозу глубокой сосредоточенности. В этом состоянии она чувствовала себя безопаснее всего и предпочитала оставаться в нем гораздо дольше большинства людей. Она была словно удивительные лягушки, которые на зиму впадают в такую глубокую спячку, что сердце перестает биться. Ей это нравилось.
Она услышала всплеск. Подняла голову, с усилием заставила чувства пробудиться. Поморгала, чтобы глаза снова увидели три измерения как три измерения. Снова раздался всплеск. Неужели в пруду кто-то плавает?
Это ощущение, возникающее, когда Лина думала, что совсем одна, а оказывалось, что не совсем, она считала одним из самых противных.
Она отошла на несколько шагов от этюдника и выглянула из-за дерева, чтобы увидеть хотя бы часть пруда. Различила голову. Человеческую. С затылка. Скрипнула зубами от досады. Она хотела, чтобы это был ее заповедный уголок. Почему люди не могут сдержаться и не соваться сюда?
Наверное, надо было тут же уйти. Но вместо этого она сделала еще два шага вперед – чтобы лучше видеть. Тот, кого ей было лучше видно, повернул голову, и вдруг выяснилось, что у него лицо Костаса. В этот самый миг он увидел, что она глазеет на него – подсматривает, как он плавает в мелком пруду.
На сей раз это он был обнаженный, а она одета, однако, как и в прошлый раз, это она съежилась и покраснела, а он продолжал спокойно стоять.
В прошлый раз она разозлилась на него. На сей раз – на себя. В прошлый раз она решила, что он тщеславный ничтожный нахал, – на сей раз она поняла, что сама такая. В прошлый раз она только и могла думать, что о своей наготе, как одержимая, – на сей раз она могла думать только о его наготе.
В прошлый раз он не шпионил за ней. В прошлый раз он не преследовал ее. Похоже, он настолько же оторопел при виде нее, как она при виде него.
До сих пор она думала, что он вторгся в ее заповедный уголок. Теперь понимала, что это она вторглась в его.
Лина!