– Бриджет, где ты была? – спросила Молли.
Бриджет знала, что утром была неофициальная тренировка.
– Набиралась сил перед большой игрой, – сказала Бриджет.
Молли не хватило чуткости заподозрить что-то еще, а Бриджет и не хотела ни во что ее посвящать.
– В общем, слушайте, «Такос», – сказала Молли. – У нас серьезная игра. «Лос Кокос» поймали волну. Как вы вчера видели, они на подъеме. Нам придется вложиться по максимуму, чтобы победить.
Бриджет сделала себе мысленную заметку никогда не говорить «вложиться по максимуму».
Молли повернулась к ней, вся прямо сияя от сознания собственного великодушия.
– Готова, Би? Покажи себя. Сегодня можешь делать все, что хочешь.
Остальные девочки разразились приветственными криками. Бриджет просто стояла. Ее запихивали в защиту. Запихивали в ворота. На нее орали, когда она вела мяч больше двух метров.
– Кажется, я забыла, как это делается, – выговорила она.
С первых секунд игры Бриджет едва шевелилась. Держалась робко. Не гналась за мячом. Когда он попадал к ней, она передавала его кому-нибудь. От этого ее команда растерялась и утратила искру. Они привыкли заражаться ее пылом. В первые пять минут «Лос Кокос» забили два мяча.
Молли подала рефери сигнал прервать игру. Посмотрела на Би, словно не узнавала ее.
– Бриджет, ну давай! Играй! Какая муха тебя укусила?
В этот момент Бриджет по-настоящему возненавидела Молли. Ей всегда бывало трудно с властными фигурами.
– Вы не нашли мне применения, когда я играла хорошо. Теперь я играю плохо. Извините.
Молли рассвирепела.
– Ты что, наказываешь меня?
– А вы что – наказывали меня?
– Я тренер, черт подери! Я пытаюсь сделать из тебя не выскочку, а настоящего футболиста!
– Я и есть настоящий футболист, – сказала Бриджет и ушла с поля.
Твои поступки говорят так громко, что я не слышу твоих слов.
Сначала Тибби принесла наверх коробку пончиков «Энтенманнс» с обсыпкой, но потом обсыпка напомнила ей помет морских свинок, и она ринулась обратно в кухню и сунула коробку подальше в шкафчик.
Можно было бы взять мороженое, но не хотелось лезть туда, где оно лежало. В результате она схватила упаковку мармеладок в виде динозавров, любимое лакомство Никки, и утащила наверх. Не сводя глаз с Рики Лейк, она методично сжевала восемь пакетиков кричаще-ярких желейных динозавров и бросила на пол восемь серебристых оберток.
Под шоу Джерри Спрингера она выпила два литра имбирного лимонада. Потом ее вырвало радужной шипучкой, как в мультиках. Потом она немного посмотрела телемагазин.
Ближе к концу передачи Опры Уинфри зазвонил телефон. Тибби прибавила звук. Ей не хотелось пропустить ни слова. Опра была такая понимающая.[7]
Как она ни старалась не обращать внимания на автоответчик, она все равно слышала, что он говорит.
– Тибби? Это Робин Граффман, мама Бейли. – Долгая пауза. – Если можно, позвони ей или зайди. Телефон пять-пять-пять-четыре-шесть-четыре-восемь. Четыреста сорок восьмая палата. Четвертый этаж, от лифта сразу налево. Бейли была бы очень рада увидеть тебя.
Тибби почувствовала, как в груди снова нарастает боль. Сердце билось неправильно. Боль ударила в висок. У нее, Тибби, одновременно инфаркт и инсульт.
Тибби посмотрела на вольер Мими. Вот было бы здорово свернуться в этих мягких опилках, вдыхая солоноватый звериный запах Мими, и проспать до самой смерти. Наверное, это нетрудно.
Кармен набрала номер. Она подумала было, что повесит трубку, если услышит женский голос, но не повесила.
– Лидия, это Кармен. Можно поговорить с папой?
– Конечно! – торопливо выпалила Лидия.
Неужели Кармен всерьез думала, что Лидия решит обсудить что-то неприятное?
Папа взял трубку почти сразу.
– Алло? – Кармен различила в этом голосе и облегчение, и страх.
– Папа, это Кармен.
– Я знаю. Рад, что ты позвонила. – По голосу было понятно, что в общем и целом он и правда рад. – Я получил твою посылку. Спасибо, что подумала.
– А… Хорошо, – сказала Кармен.
У нее возникло ощущение, что ее затаскивают обратно в зону комфорта. Теперь можно извиниться, и папа отнесется к ней с глубочайшим пониманием. Две минуты – и все снова будет в шоколаде. Жизнь потечет своим чередом.
Надо бороться.