Лина улыбнулась – и внутри, и снаружи. На Санторине она узнала кое-что важное. Она не похожа на родителей и сестру, зато очень похожа на своего Бапи – гордого, молчаливого, опасливого. К счастью для Бапи, раз в жизни он нашел в себе силы попытать счастья в любви с той, кто умеет ее дарить.
Лина вознесла молитву двум лунам, чтобы и она нашла в себе эти силы.
Сплошной скулельник. Заворотник. Слезеда. Чертверг. Хряпница. Страдота.
Назавтра Лина заспалась. Ну то есть не заспалась, а просто провалялась в постели несколько часов, хотя уже проснулась, не понимая, куда себя деть. Ее бросало из крайности в крайность – то обуревала кипучая энергия, то одолевала апатия.
Конец затянувшемуся утру положила Эффи – она замолотила в дверь, потому что ей нужно было совершить набег на платяной шкаф Лины в поисках чего-нибудь интересненького.
– Что с тобой? – спросила Эффи через плечо, беззастенчиво роясь в вещах сестры.
– Что-то устала, – заявила Лина.
Эффи взглянула на нее с подозрением.
– Как все прошло вчера вечером? – спросила Лина, чтобы сменить тему.
Глаза у Эффи вспыхнули, и она так и затараторила:
– Фантастически здорово! Андреас целуется лучше всех на свете. Гораздо лучше любого парня в Америке.
– Ты говорила, – кисло заметила Лина. – Кроме того, тебе четырнадцать.
Эффи вдруг перестала греметь вешалками. Застыла на месте.
– Что случилось? – испугалась Лина. Ей всегда становилось не по себе, когда Эффи затихала.
– Боже мой! – выдохнула Эффи.
– Что?! – закричала Лина.
И съежилась, когда услышала шелест бумаги и увидела, что у Эффи в руках. Портрет Костаса, который она нарисовала.
– Боже мой, – повторила Эффи, на этот раз медленнее. Повернулась к Лине так, будто увидела на нее с неожиданной стороны. – Поверить не могу.
– Что? – Словарный запас Лины сократился, похоже, до одного этого слова.
– Поверить не могу.
– Что?! – снова закричала Лина и села в постели.
– Ты влюбилась в Костаса! – обвинительным тоном припечатала Эффи.
– Ничего я не влюбилась!
Если Лина и не понимала раньше, что любит Костаса, теперь до нее дошло. Потому что почувствовала – она только что сказала неправду.
– Еще как влюбилась. А самое печальное – ты такая трусиха, что ничего не собираешься делать, только кукситься.
Лина забралась обратно под одеяло. Эффи, как всегда, описала ее сложное и мучительное душевное состояние одной фразой.
– Просто признай, – напирала Эффи.
Лина не желала ничего признавать. Упрямо скрестила руки на пижамной кофте.
– Ну и ладно, – сказала Эффи. – И так все ясно.
– А вот и нет, все не так! – по-детски огрызнулась Лина.
Эффи села на постель. Лицо ее посерьезнело.
– Лина, послушай меня, а? У нас тут осталось мало времени. Ты влюблена. Я никогда ничего подобного не видела. Тебе надо набраться храбрости, ясно? Ты должна пойти и рассказать Костасу о своих чувствах. Богом клянусь, если ты этого не сделаешь, то будешь жалеть весь остаток своей жалкой трусливой жизни!
Лина понимала, что все это правда. Эффи так прямолинейно разложила все по полочкам, что Лина даже не стала пытаться что-то опровергать.
– Эф, – еле выговорила она голосом, выдававшим кровавую внутреннюю пытку, – а вдруг я ему больше не нравлюсь?
Эффи задумалась. Лина ждала и надеялась – надеялась, что ее подбодрят. Она хотела, чтобы Эффи сказала, что Костас, безусловно, тоже любит Лину. А как же иначе? Но Эффи ничего такого не сказала. Вместо этого она взяла Лину за руку.
– Поэтому я и говорю, что надо набраться храбрости.
Когда Тибби проснулась на больничной койке, Бейли смотрела на нее. Как и медсестра, которая принесла Бейли поднос с завтраком. Бейли была явно довольна. Медсестра – несколько раздосадована.
– Надеюсь, ты хорошо поспала, – сказала медсестра, глядя на Тибби исподлобья, и холодно улыбнулась уголком рта.
Тибби сползла с койки.
– Извините, – сонно сказала она.
На подушке Тибби осталось пятнышко ее слюны.
Медсестра покачала головой. Она не то чтобы сердилась.
– Миссис Граффман очень удивилась, когда обнаружила тебя здесь ночью, – сказала она Тибби. – Советую в следующий раз прийти в часы посещений. – Она перевела взгляд с Тибби на Бейли. – Я слышала, ты знаешь эту юную леди.