— А-а-ах! — выдохнула Лена, погрузившись в воду.
Было забавно слышать собственное эхо. Она привыкла скрывать свои мысли и чувства, не показывать их без нужды. Даже когда она в одиночестве смотрела по телевизору какую-нибудь комедию, то не смеялась слишком громко.
Лена долго плыла под водой, а затем вынырнула. Лежа на спине, она слегка шевелила руками и ногами, подставив солнцу лицо. Плескаясь, она наслаждалась журчанием воды, ее прикосновением к каждой частице своего тела.
«Это лучшее мгновение в моей жизни», — решила она, воображая себя древнегреческой богиней под голубым небом.
Девочка провела руками вдоль тела, запрокинула голову, закрыла глаза, слегка покачиваясь на воде, расслабив мышцы и нервы. Она бы с удовольствием осталась здесь до конца дня, до следующего дня, до августа, может быть, навсегда.
Неожиданно она напряглась, уловив какой-то шорох в траве. Секунда, и она встала, коснувшись каменистого дна.
Лена шумно вдохнула воздух. Там кто-то был! За деревом она различала неясную тень. Мужчина? Дикий зверь? Неужели на Санторине водятся дикие звери?
Ее уютный гармоничный мир вмиг разлетелся на куски. Сердце выпрыгивало из груди.
Безотчетный страх подсказывал, что нужно снова скрыться под водой, но что-то большее, чем страх, заставляло бежать. Она выскочила из пруда. Прямо перед ней возник мужчина.
Это был Костас.
Она, не отрываясь, смотрела на него, но, что гораздо хуже, он тоже без всякого смущения таращился на нее. Лена была так ошарашена, что не сразу пришла в себя.
— К-к-костас! — закричала она, срываясь на визг. — Что ты, ты…
— Извини, — сказал он, не отводя взгляда.
В три прыжка Лена добралась до одежды. Схватив ее, прикрылась всей охапкой.
— Ты что, преследовал меня? — закричала она. — Ты что, шпионил за мной? И давно ты здесь?
— Извини, — снова сказал Костас, добавил что-то по-гречески, повернулся и пошел прочь.
Обливаясь от волнения потом, Лена натягивала одежду. В гневе запихнула в рюкзак рисунки, нисколько не заботясь о том, что испортит свою работу. Потом широкими шагами направилась через луг к утесу.
Он ее преследовал! А если он… Штаны она надела наизнанку. Как он посмел так на нее смотреть!
Только дойдя до дома, Лена сообразила, что рубашка, застегнутая не на все пуговицы, намокшая от пота и воды, прилипла к телу и просвечивает.
Она влетела в дом и швырнула рюкзак на пол. Из кухни выбежала бабушка и на мгновение остолбенела, увидев ее.
— Лена, деточка, что с тобой случилось?
Бабушка так искренне встревожилась, что Лене тут же захотелось плакать. Подбородок предательски задрожал, как частенько случалось, когда ей было пять лет.
— Что? Скажи мне! — вопрошала бабушка, смущенно уставившись на надетые наизнанку штаны и кое-как застегнутую рубашку.
Лена пыталась собрать мысли, проносящиеся в голове.
— Костас совсем не хороший мальчик! — наконец крикнула она гневно и бросилась в свою комнату.
Иногда ты на высоте. А иногда всего лишь жалкое насекомое.
Кармен молча наблюдала за Кристой. Сидя за кухонным столом, та делала домашнее задание на лето. Кармен показалось, что Криста вовсе не собирается насладиться мессой или вообще куда-либо выходить.
— Ты готова? — спросил папа из спальни, где он переодевался для тенниса.
— Почти, — отозвалась Кармен. Она уже двадцать минут как была готова.
Криста безжалостно стирала написанное ластиком с уже и без того замученной бумаги. Она напоминала ученицу третьего класса. В Кармен шевельнулось что-то вроде сочувствия, но она тут же подавила это чувство, продолжая следить за тетрадкой Кристы. Сама она получила «девятку» по математике, и вообще это был один из ее любимых предметов. Криста увязла в доказательстве. Едва взглянув, Кармен уже знала, как решить пример. У нее просто руки чесались. Пальцы мысленно сжимали карандаш.
В гостиной Лидия предсвадебным голоском болтала по телефону. Кармен догадалась, что она обсуждает меню, поскольку постоянно упоминались «миниатюрные суфле».
— Все, готова? — спросил отец, появляясь на кухне в тенниске «Вилльямс» и белых теннисных шортах.
Кармен вскочила, чувствуя, как ее сердце взволнованно бьется. Первый раз за пять дней своего пребывания здесь она идет куда-то с отцом. Она чувствовала, что ее ожидание вознаграждено и отец снова принадлежит ей.