В жаркий день, лежа на керамической плитке пола и уставившись в потолок, Лена думала о Бриджит. Последнее письмо подруги не на шутку взволновало ее. Би следовала велению своего сердца так безудержно, что Лену это порой коробило. Как правило, Би становилась победительницей, окруженной славой, но ведь так будет не всегда.
Неожиданно Лена вспомнила сон, который видела сегодня. Во сне она была маленьким домиком на белых шарнирах, свисавшим над пропастью. Какая-то часть ее хотела просто разжать эти скрюченные шарниры-суставы и упасть, другая же запрещала падать только для того, чтобы испытать ощущение полета.
Бабушка сидела на диване и шила. Эффи где-то гуляла. Лена могла поклясться своими Штанами, что она опять флиртует с официантом.
Мысли о Бриджит, или этот странный сон, или жара — что-то привело Лену в игривое настроение.
— Бабушка, а почему Костас живет с дедушкой и бабушкой?
Валия вздохнула, потом, к удивлению Лены, заговорила:
— Это грустная история, детка. Ты уверена, что хочешь знать?
Лена совсем не была в этом уверена, но бабушка продолжала:
— Как многие молодые люди, родители Костаса переехали в США, и он родился там.
— Костас — гражданин США? — спросила Лена.
Было так жарко, что не хотелось поворачивать голову, но Лена все-таки посмотрела на бабушку. Та кивнула.
— Где они жили?
— В Нью-Йорке.
— О! — сказала Лена.
— Костас был не единственный сын. У него был брат младше его на два года.
Только теперь Лене стало ясно, что это действительно грустная история.
— Когда Костас был совсем ребенком, они со всей семьей поехали на машине в горы. Произошла ужасная автомобильная катастрофа. Костас потерял родителей и своего братика.
Бабушка замолчала, а Лена почувствовала, что, несмотря на страшную жару, у нее по телу пробежали мурашки.
Когда Валия снова заговорила, в голосе у нее чувствовались слезы.
— Костаса прислали обратно к бабушке с дедушкой. Тогда это был самый лучший выход из положения.
Лена отметила, что бабушка как-то размякла, расслабилась под впечатлением этой печальной истории.
— Он вырос здесь настоящим греческим мальчиком. И мы все его любим. Его воспитывали все жители Ойи.
— Бабушка?..
— Что, детка?
Это был самый подходящий момент. Лена не раздумывала, чтобы опять не струсить.
— Знаешь, Костас меня и пальцем не тронул. Он ничего плохого мне не сделал. И он такой, каким ты его любишь.
Бабушка глубоко-глубоко вздохнула, отложила шитье и откинулась на спинку дивана.
— Я так и думала. Я почти сразу догадалась.
— Прости, что я не сказала раньше, — пробормотала Лена, чувствуя облегчение оттого, что наконец призналась, и огорчение оттого, что так долго не могла это сделать.
— Ты ведь пыталась сказать, — неуверенно произнесла бабушка.
— Ты объяснишь дедушке, правда?
— Думаю, он уже знает.
Горло Лены сжал спазм. Она отвернулась и закрыла глаза, дав волю слезам.
Ей было жаль Костаса. И в то же время ей было жаль себя, потому что такие люди, как Би и Костас, потеряв многое, по-прежнему открыты для любви, а она, многое имеющая, лишена возможности испытывать какие-то особые чувства.
Бриджит наконец вылезла из своего низкого домика. Теперь она могла взглянуть на залив.
В руках у нее была ручка и блокнот. Нужно отослать Штаны Кармен, но сегодня слишком тяжело писать.
Бриджит сидела на песке, грызя колпачок ручки, когда к ней подошел Эрик. Он уселся на перила.
— Ты как? — спросил он.
— Отлично, — ответила она.
— Ты пропустила игру, — заметил Эрик. И не прикоснулся, даже не взглянул на нее. — Это была хорошая схватка. Диана перекрыла все поле.
Время будто повернулось вспять. Эрик снова был тренером, а Бриджит неистовым игроком. Он, казалось, просил у нее разрешения сделать вид, что между ними ничего не было.
Но Бриджит не готова была разрешить ему это:
— Я так устала. Прошлая ночь была замечательной.
Эрик покраснел, вытянул перед собой руки и принялся внимательно изучать ладони.
— Послушай, Бриджит. — Создавалось впечатление, что он очень тщательно подбирает слова. — Вчера ночью мне следовало отправить тебя обратно. Я не должен был идти за тобой, когда увидел тебя в дверях. Я был не прав и готов взять всю ответственность на себя.
— Это был мой выбор.
Как он смеет сомневаться в ее лидерстве?
— Но я старше тебя. И должен был подумать, что будет, если об этом узнают.
Эрик все еще не поднимал на нее глаз. Он явно не знал, что сказать. Было видно, что он хочет уйти.