На миг она потеряла сознание, а затем ощутила себя единой, но не только с Машиной, а и с той частью Космоса, в котором находилось более тысячи инопланетных кораблей. Все заговорили с ней разом, и в этой какофонии звуков и мыслеобразов было невозможно разобраться. Этель сосредоточилась, пытаясь расчленить информацию по потокам. Ей удалось понять, что не хватает энергии для поддержания защитного поля. Машина предложила на выбор несколько вариантов решения, начиная с предложения задействовать энергию Солнца и кончая энергетическими счетами Советников. Этель вникала в возможные негативные последствия. Ее решением было использовать энергетические счета, но тут Машина запросила коды доступа к Галактическому хранилищу энергии, которые Этель не знала, и пришлось искать другие возможности. Использование энергии Солнца приводило к отдаленным последствиям в виде повсеместного похолодания и изменения климатических поясов на ближайшие двадцать лет, а было и так известно, что сама по себе Многомерная флуктуация повлияет на климат. Но все остальные возможности имели еще худшие последствия. Этель сделала выбор: использовать энергию Солнца. Она не имела представления, как это делается технически, но ее это не волновало. Раз Машина предложила такую альтернативу, значит знала техническую реализацию.
Запросы продолжали сыпаться на нее, мерность пространства увеличивалась, несмотря на принимаемые меры. Машина предупреждала о превышении расчетной мерности флуктуации, а Этель все старалась разобраться в огромном количестве равновероятных решений, выбирая наиболее оптимальные. Все Варды обладали этой удивительной способностью интуитивно принимать наиболее правильные решения тогда, когда Машина начинала путаться, предлагая все новые и новые возможности, вместо того, чтобы перейти к действиям. Уже на одном из первых уроков Вардов учили, что в критической ситуации никогда не бывает достаточно времени на анализ, и лучше плохо проверенные действия, чем просто бездействие.
Этель не знала, сколько прошло времени, в реальности и во Дворце Правительства оно текло по-разному. Она только почувствовала страшную усталость, продолжая вникать в изменявшуюся ситуацию до тех пор, пока ее мозг не потерял способность реагировать, а затем отключился.
Генри Уилкинс уже был один раз в этом пространстве, но сейчас псевдореальная поверхность простиралась в бесконечность, и всю ее заполняли почти бесплотные сущности. Его, очень четкий, пси-образ испугал их, и они расступились. Далеко в вышине сиял огромный трон, но Генри никак не мог рассмотреть существо, восседающее на нем. Одежда существа все время изменяла цвет, то же было и с лицом, принимающим то мужской, то женский Облик, не останавливаясь надолго на чем-то одном. Бесконечная очередь протянулась по наклонной дороге, и медленной вереницей по ней продвигались молчаливые люди. Генри легко воспринимал, как каждый из них пытался решить сейчас, в оставшиеся несколько минут до Суда, что наиболее страшное совершил он в жизни, за что в первую очередь может быть наказан и в чем необходимо покаяться. Никто не смотрел по сторонам и не искал знакомых. Все было предопределено. Генри встал в очередь, оказавшись в ее середине. С ним не спорили, такое неприятие вызывал его четкий пси-образ.
Невозможно было определить, сколько времени продвигался он так, наконец, приблизился и увидел процедуру Суда. Существо несколько секунд смотрело человеку в глаза, Генри не удивило, что никто не собирался закрывать лицо, а затем выносило решение, говоря лишь одно слово: «Жизнь» или «Смерть». И сущности при слове: «Жизнь», переходили направо от существа, а при слове: «Смерть», — налево. Некоторые из людей сами просили о смерти, и сначала Генри не понял, почему, но, когда подошел совсем близко, выяснилось: это были или смертельно больные люди, или уставшие жить, или те, кто потерял своих близких и не видел смысла в дальнейшей жизни.
Настала его очередь. Генри смело поднял взгляд и посмотрел в лицо существу. И если Бог — это Добро, а Дьявол — Зло, тогда Оно не было ни Богом, ни Дьяволом. Невозможно было уловить никаких чувств, которые бы исходили от него, только полная беспристрастность.
— Генри Уилкинс, — сказало существо, смотря на него своими глазами, непрестанно изменяющими цвет. — Почему ты здесь? — Этот вопрос нарушил ритуал Суда.
— Мне стало плохо и пришлось уйти, — объяснил Генри. — Невозможно было выдержать.
Существо молчало, его одежда все время меняла цвет: казалось, оно задумалось о чем-то своем. Оно повернуло голову и по его приказу, слева, со стороны Смерти, отделилась сущность и приблизилась к трону. Генри с удивлением опознал Джона Гила.
— Джон, я не смогу дать тебе возможность умереть. Я изменяю свое решение. Перейди на сторону жизни. Ты нужен на Земле.
— Я очень устал. И не хочу жить. — Джон Гил смотрел на существо, и оно вдруг изменилось. Женщина, во всем красном, возникла на троне и сразу Любовь разлилась вокруг.
— Я прошу тебя вернуться, — тихо сказала она. — Ты нужен на Земле.
Джон еще несколько секунд колебался и перешел на сторону Жизни, а существо, снова ставшее неопределенным, стало вызывать по одному сущности со стороны Смерти и просило их остаться. Оно использовало все образы Советников, в зависимости от того, кому из них было бы легче убедить конкретного человека. Генри в немом изумлении наблюдал за этим. До этого момента он не мог представить себе, что нужно уговаривать жить и что иногда это совсем непросто сделать. Таких людей оказалось около пятидесяти, это были одни из лучших специалистов Земли, прожившие не меньше двухсот лет. И всех их существо убедило остаться.
Закончив, оно снова посмотрело на Генри.
— Жизнь, — сказало Оно, и переместило его направо, грустно добавив. Будешь долго болеть. Лечись в Аль-Ришаде.
Теперь Генри со стороны существа наблюдал, как проходят Суд люди, но ни за что он не назвал бы это Страшным Судом. Страшным он был только для нераскаявшихся, а для нормальных людей не было никакого страха. Ошибки, заблуждения, проявления чувств не считались здесь грехом, и лишь злой умысел был преступлением. «Нет ни Добра, ни Зла, — вспомнил Генри слова Строггорна, — и говорить можно лишь о том, добрые или злые побуждения изначально двигали человеком. Все остальное — неумение предвидеть последствия или, как говорят люди, Судьба. Поэтому судить можно только за злые намерения».
Красные глаза без зрачков впились в мозг, Этель пронзительно закричала, увидев прямо перед собой огромную пасть с пятью рядами зубов.
— Что же ты такая пугливая, Этель? — спросило существо, неся ее в своих многочисленных руках, от чего у нее возникало чувство, что ее зажало прессом. — Так вот в чем дело! Я ослаблю хватку, если ты не будешь дергаться, — продолжило существо, и, действительно, ей полегчало.
— Кто вы? И куда меня несете? — уже более спокойно спросила она.
— На операционный стол, девочка, ты же у нас умерла. Наверняка есть повреждения, только мне сейчас некогда и я собираюсь поручить тебя Машине. Когда все закончится, займусь тобой.
— Подождите, я что, в аду?
— Что такое ад? Наверное, я плохо говорю по-аль-ришадски? Ты во Дворце Правительства, а я — Велиор, Эспер-Секретарь Странницы в вашей Галактике.
— О Господи!
— Этель, бога тоже нет, — прокомментировал Велиор, укладывая ее на операционный стол. Он подключил ее к Машине и сразу исчез.
Велиор вернулся в зал с мертвыми Советниками и заменил сидящее в пси-кресле существо еще более диковинного вида, чем он сам.
— Они истратили часть энергии Солнца. Это плохо, Нигль-И. — Велиор включил в общую энергетическую сеть свой собственный корабль и начал перекраивать подачу энергии, максимально равномерно распределяя ее. — Теперь у них изменится климат. Кроме того, им не удалось надежно закрыть Землю. Погибли все животные. В Аль-Ришаде есть их оплодотворенные яйцеклетки, но все равно с едой возникнут проблемы. Страшно представить, что здесь начнется, как только пройдет флуктуация. Наверное, я попрошу часть кораблей остаться и максимально им помочь. Будет тяжелая ситуация.