Я убираю меч в ножны, закрепленные на спине, на манер теорианцев.
— Если ты так хорошо разбираешься в чувствах других, то как так получилось, что ты не смог обеспечить себе привязанность Тюль?
Сетос сплевывает себе под ноги.
— Почему ты так одержима тем, чтобы я был связан с таким мерзким человеком, как Тюль? Что я тебе сделал?
— Не считая того, что купил меня для гарема брата? Ничего. Почему ты так сильно хочешь избежать этого разговора?
Если уж я не могу победить его мечом, то, по крайне мере, постараюсь словами.
Или всё же нет.
Он быстро преодолевает расстояние между нами и хватает меня за руки прежде, чем я успеваю отскочить, прежде, чем у меня даже возникает мысль отскочить.
— Давай убежим, Сепора. Давай убежим сегодня ночью.
Я пытаюсь сделать шаг назад, вырваться из его хватки, но всё напрасно. У него руки большие, а у меня маленькие, его голени и пах защищены латами из медных пластин. Вот тебе и научилась защищаться!
— Мы могли бы обосноваться в Вачуке. Построить там совместную жизнь, — он почти кричит. — Скажи «да», и я позабочусь о том, чтобы ты могла взять с собой Нуну, своего великолепного Змея Защитника. Я никогда не заставлю тебя создавать спекторий. Ни капли.
Я чувствую, как округляются мои глаза, как они мечутся, осматривая внутренний двор, отчасти надеясь на помощь, отчасти опасаясь, что это безумие кто-то услышит.
— Сетос, у тебя солнечный удар? — шиплю я. — Отпусти меня!
— У нас будут прекрасные дети, — рычит тот, притягивая меня ближе. Клянусь, его крики могут разбудить и мертвых, покоящихся в пирамидах по другую сторону Аньяра. — Я хочу девочку с такими же глазами, как у тебя.
Дети! Если я пну достаточно сильно, возможно, медь не сможет его защитить…
— Если ты действительно хочешь когда-нибудь произвести на свет детей, ты отпустишь ее немедленно, — кричит знакомый голос сзади.
Мы оба поворачиваемся к Тарику, ярость которого не может скрыть даже покрывающая тело золотая краска, которую он вынужден наносить в соответствии с королевским статусом.
Сетос отпускает меня и искренне смеется. Неудивительно, что он кричал. Со своего места он точно видел, когда появился Тарик и сделал это нарочно. Негодяй.
— Я убью тебя, — восклицаю я и тянусь за мечом на спине.
Но Сетос уже уходит, и, безусловно, даже не волнуется.
— Тебе нужно почаще дурачить моего брата, принцесса. Как видишь, это забавно, — бросает он через плечо.
Когда он проходит мимо Тарика, то не удостаивает его даже кивка. Но Тарик это вряд ли заметил. Он смотрит на меня так, словно это я планировала растить языческих детей с его языческим братом в языческой стране.
Я скрещиваю на груди руки.
— Что ты здесь делаешь? — киваю я на бронзовые солнечные часы у стены двора, хотя не могу с уверенностью сказать, что они показывают. — Мой урок еще не кончился.
Тарик поднимает бровь и многозначительно смотрит на мой меч в ножнах.
— Кажется, твой учитель думает иначе.
— Ты рано, — настаиваю я, чуть не топая ногой.
Единственная свобода, которая у меня ещё осталась, это право обучаться самообороне с Сетосом во дворе. Хоть Тарик от этого и не в восторге, но позволяет нам, поэтому я использую каждую минуту, чтобы сбежать от происходящего во дворце и моего нового положения в нем. И когда мои занятия заканчиваются преждевременно, я намеренно виду себя строптиво.
— Твоя мать тоже прибыла рано, — протягивает он.
В последнее время он научился держать свои эмоции при себе. Выражение лица, язык тела. Мастер Лингот Саен научила меня обращать внимание на эти сигналы, как Лингот; мы говорим не только словами. Но Тарик ничего мне не показывает. Если он и взволнован, что встретится с моей матерью, если боится, то я этого не вижу.
— Королева Ханлин приземлилась на своем змее в дальнем дворе несколько минут назад. Я подумал, ты захочешь встретиться с ней перед ужином.
Королева Ханлин. Моя мать. Она должна была прилететь только завтра; вместе с моим отцом она примет участие в процессии по случаю королевской помолвки, как это принято в Теории. Мы с Тариком будем возглавлять эту процессию на колеснице, что, как мне сказали, показная демонстрация богатства и целостности трона, во время которой раздаются подарки. И это, фактически, соединит мою судьбу с Тариком. Мысли об этом, несмотря на жару, вызывают у меня дрожь. Или я вздрогнула от взгляда Тарика, полного любопытства и чего-то еще, чего я не могу описать? Против воли я заставляю себя выдержать его взгляд. Что-то другое выдало бы меня с головой.