— Мои гости уже ушли, а вы не имеете права входить в мой дом, — говорит Кантор, его голос звучит предупреждающе.
— Мы хотим знать, кого вы держите здесь, старик, — хрипло произносит другой голос. Очевидно, что это Сбившийся с пути: в его голосе есть какая-то дикость, безумие, подталкивающее к мысли, что с ним нельзя договориться. — Ходят слухи, что верховный слуга короля посетил тебя этой ночью.
Патра стоит за Кантором, шерсть на ее загривке поднимается дыбом. Она чувствует опасность в человеке, говорящем с Кантором, и готова наброситься. Это плохо.
— Патра, ко мне, — шепчет Тарик.
Неохотно, но кошка выполняет приказ.
Сепора освобождает для неё место, когда та неторопливо входит в комнатушку. Она чешет ее за ухом, потому что похоже, будто Патра дуется на Тарика, за то, что он отозвал её.
Тарик поворачивается к Сепоре.
— Нам нужно уходить. Кантор не сможет долго сдерживать их. Должно быть они узнали Патру.
Сепора оглядывает помещение и указывает на нижний край палатки.
— Придется пролезать под стеной. Надеюсь, они не окружили нас.
— Если окружили, я спущу на них Патру. Поторопись, прежде чем они придут сюда за нами.
Но он уже поднимает брезент и осматривается. Убедившись, что никого нет, он на животе выползает на улицу и подает Сепоре знак следовать за ним.
Уход Патры менее изящен, своим телом она выдергивает один из кольев, удерживающих палатку. Но, по крайней мере, они все в безопасности.
— Придется бежать, — говорит Тарик. — Ты готова к этому?
Сепора кивает. В лунном свете он замечает, что ее губы все еще припухшие от его поцелуев. С его стороны это была минутная слабость — инициировать такую близость между ними. Но он решает, что извинится позже. Теперь им нужно выбраться из Аньяра. Луна светит так ярко, что им нет нужды привлекать к себе внимание факелами или красть умирающий спекторий из ламп, что весят возле некоторых киосков базара.
За их спинами Кантор ревет:
— Видите? Здесь никого нет.
— Поспеши! — шепчет Тарик, и они бегут в ночь, Патра следует за ними. Время от времени она издает низкий рык, но он не может видеть в темноте то, что видит она. Он лишь знает, что приходить в Аньяр было плохой идеей, а приводить сюда Сепору и подавно.
Против собственной воли он осознает, что все еще испытывает реальный страх за ее безопасность. Его гнев за ее обман никак не влияет на его чувствах к ней и никогда не повлияет. Но чувствам нет места в управлении королевством. Теперь он понимает это как никогда лучше.
Когда в поле зрения появляются кварталы низкорождённых, Тарик останавливается, хватая Сепору за руку.
— Нам нужно поговорить о том, что произошло в палатке, — тихо говорит он.
Сепора смотрит на песок, покусывая губу.
— Продолжай.
— Этого никогда не должно случиться снова. Мы не поженимся. А я зашел бы далеко, если бы у меня был шанс.
— Тогда зачем ты вообще поцеловал меня?
Ее голос дрожит и даже в лунном свете он видит, как ее глаза наполняются слезами, угрожая пролиться на щеки. Он ругает себя за то, что причинил ей боль. Она не сделала ничего плохого у Кантора. Это все его рук дело.
— Это была моя ошибка. Минутная слабость. Уверяю тебя, этого больше не повторится.
Слова прозвучали не так, как он намеривался — тон был резким, а не извиняющимся. Единственный человек, с которым ему хочется быть суровым — это он сам.
Но в считанные секунды черты лица Сепоры ожесточаются.
— Держитесь от меня подальше, Ваше Величество. Тронете меня еще раз, и я убью вас во сне.
Она поворачивается к кварталам низкорождённых и шагает так быстро, что он не поспевает за ней.
Так будет лучше, говорит он себе. Пусть лучше она ненавидит меня, чем питает ложную надежду на воссоединение.
Но предлог, держать ее на расстоянии, кажется, все больше и больше исходит от его упрямства, а не от благоразумия.
33
СЕПОРА
В тот день, когда Тюль возвращается из Вачука, я как раз набираю воду на берегу реки Нефари, в одной руке сжимая кинжал, в другой удерживая кожаную флягу под водой. Патра за моей спиной стоит на страже, на случай нападения Парани. Небо передо мной похоже на штормовое, но в Теории не бывает бурь.