— Леди Хэмвей, я обещал не торопить вас, — на лице канцлера появилась деловитость, — и я не тороплю. Но удовлетворите мое любопытство. Вы уже приняли какое-либо решение относительно своего наследства?
Я сцепила пальцы в замок, чуть охлаждаясь и чуть концентрируясь.
— Сейчас эта идея уже не кажется мне столь безумной, — ответила я искренне. — Она уже почти не пугает меня.
— Я могу расценивать этот ответ как согласие?
Я замешкалась и замялась, зажалась и забуксовала, и вдруг услышала собственный голос, летящий со стороны.
— Да, Первый, — сказал голос почти твердо, и я вздрогнула, не ожидав его, и не будучи готовой к нему.
Канцлер указал мне на скамью, дождался, пока я займу ее, и присел сам.
— Я рад, что вы нашли в себе силы принять это непростое, но разумное решение, — сказал он. — И да, вы можете обращаться ко мне по имени. В кулуарной обстановке имени достаточно.
Я смутилась, и пообещала с улыбкой:
— Постараюсь привыкнуть.
— Вы уже думали о том, с чего начать?
У меня не так уж много вариантов начала…
— Полагаю, надо предъявить документы Собранию Лордов, — ответила я, стараясь подстроить свой мотыльковый тон под его деловой, чтобы они гармонировали. — Но сначала необходимо как-то добраться до него. Меня ведь разыскивают, и, вероятно, разыскивают весьма активно.
— Господин Гренэлис поможет вам попасть на Ласточкин утес незамеченной, — заверил канцлер. — Другой вопрос, какой реакции ожидать от Собрания Лордов? Вы знаете его членов? Насколько они верны королеве?
— Мне трудно судить об этом, — помрачнела я.
— Понимаю. Это не та тема, на которую принято распространяться, — быстро согласился он. — Еще вопрос: насколько верны вам ваши спутники?
Я помрачнела еще сильнее.
— Что вы имеете в виду? Шеил абсолютно надежен.
— Вы знаете, что один из его солдат просил мою племянницу сделать транслятор? Для чего?
Я усмехнулась с облегчением.
— О, нет, это не для того, чтобы информировать Лилиан! Шеил всего лишь хотел связаться с дочерью, убедиться, что у нее все в порядке…
— Вы уверены? Вы присутствовали при разговоре?
Беседа стала стремительнее и напряженнее. Канцлер вдруг словно заторопился куда-то, его тон набрал важность и напор. Я начала теряться и нервничать уже не бабочкой, а лисой, которую собаки загоняют в угол курятника.
— Нет, не присутствовала, но…
— Вы хорошо знаете капитана Н-Дешью? — канцлер перебил меня безо всякого такта. — Вы можете назвать его своим другом?
Нет, я не хорошо его знаю, и нет, я не могу назвать его своим другом. Он молчалив, скрытен и скуп на эмоции, я вообще сомневаюсь, что кто-либо знает его хорошо. Мы довольно приятно общались в Эрдли и Лойдерине, но говорила, в том числе о личном, в основном я. Я вываливала на него сведения без оглядки, он же все больше впитывал, и обоим подходил этот формат. И, безусловно, чрезмерной близости препятствовал статусный барьер. Люди могут быть сколь угодно милы друг другу, но полноценная дружба (как и любовь) возможна лишь между равными. Думаю, он понимает это не хуже меня.
Наверное, мои раздумья отпечатались на лице. Риель смотрел на меня внимательно и с неприкрытым ожиданием.
— У него была возможность убить меня и вернуть бумаги королеве, — твердо ответила я. — Он этого не сделал.
Канцлер встал со скамьи, и совершил несколько собранных шагов по оранжерее.
— Вы не допускаете мысли, что он мог пожалеть о своем решении? — вопрос ввинтился, как маленький бур. — Насколько я знаю, капитан Н-Дешью имел весьма крепкое и солидное положение при дворе, и в миг лишился его. Не мог ли он раскаяться и пожелать исправить ошибку?
Я упрямо покачала головой. Канцлер коротко вздохнул.
— Альтея, пожалуйста, не подумайте, что я пытаюсь настроить вас против ваших спутников! Я лишь хочу, чтобы вы помнили, насколько высоки сейчас ставки. Чтобы вы не теряли бдительности. Ведь вы, как и я, выросли при дворе. Как и я, вы знаете, насколько часто там все бывает не тем, чем кажется. Насколько опасным там может быть доверие. Иногда даже роковым. Я не прошу вас никому не доверять. Я прошу вас быть внимательной.
Я опустила голову. В его словах есть резон. Они не слишком приятны, но довольно верны.
Я заметила, что помещение снова погрузилось в полумрак — истекло время действия моих огоньков. Я хотела запустить новые, но Риель вдруг остановил меня, накрыв мои руки своими. Я вздрогнула от его прикосновения — прикосновения через материал перчаток.
— Сейчас же вечер, — сказал он тихо. — Пусть освещение останется вечерним.
Его тон смягчился, вновь стал расслабленным, даже душевным. Он открыл некую тайную дверцу в одной из колонн, извлек бутылку шампанского и два бокала.
— Закончим с малоприятными беседами, Альтея? — предложил он, протягивая мне бокал с искристым жидким золотом.
Я сделала глоток, и улыбнулась в знак согласия. Шампанское было прохладным, хотя в шкафчике я не заметила ведерка со льдом. Снова магия?
Риель вновь присел на скамью — так близко ко мне, что я чуть не сбежала, гонимая смутой и трепетом. Он взял меня за руку, и нависла надо мной моя томная погибель.
— Малоприятного хватает в последнее время, да? — задался он риторической задумчивостью. — Я считаю, иногда надо радовать себя.
И он поцеловал меня. Медленно, душевно, долго. В том, что я не рухнула со скамьи, очевидно, вновь повинна магия.
Наверное, я пропустила момент, когда поцелуй закончился. Когда я открыла глаза, Риель смотрел на меня внимательно и испытующе, будто что-то решая. Я разрывалась между желанием сбежать и желанием остаться на всю ночь, а он отпил из бокала, поставил его на скамью, и сказал виновато:
— Прошу простить меня, Альтея. Уже поздно, а у меня на сегодня еще запланированы дела. Я провожу вас до ваших комнат.
А теперь мне захотелось заплакать.
— А это будет выглядеть нормально? — спросила я, поскольку не могла не спросить. — То, что вы провожаете меня до спальни?
Казалось, он искренне удивлен.
— А почему нет? Вас беспокоит мораль или придворный этикет?
— И то, и другое, — улыбнулась я.
— Пусть вас не беспокоит ничего, — в ответ улыбнулся он.
Да, ведь я хотела завалить его вопросами, насытить свое разбушевавшееся любопытство. Не удалось. Встреча была короткой, и все время он держал инициативу. Мне так и не удалось ее перехватить. Жаль, но ничего, успею. Это ведь была не последняя встреча. Полудикая улыбка заливала меня от сего понимания. Не последняя встреча.
Весь следующий день я не видела его. Он не появился даже в трапезном зале во время ужина, хотя как раз на ужине мне раньше чаще всего удавалось его застать. Нет смысла скрывать, я расстроилась. И не смогла удержаться от соблазна поискать его. Я просто прогуливалась вечером по саду, и ноги привели меня на ту веранду, где состоялась наша дебютная беседа. Почему бы ногам не привести меня туда, если я просто прогуливаюсь?
Я действительно встретила его на той веранде. Он разговаривал там с неким важным господином, а их Младшие сидели поблизости, и играли в какую-то настольную игру. Заметив меня, канцлер сделал господину знак удалиться. Тот поклонился одной головой, и ушел. Следом за ним, бросив игру, ушел его Младший.
Я смутилась донельзя.
— Простите, Первый. Я не хотела вас прерывать, — пробормотала я, делая книксен.
Он встал, приветствуя меня, хотя по этикету не обязан был этого делать. Я заметила, что он выглядел неважно: был бледным и осунувшимся, с красными сосудами в воспаленных глазах. Он даже стоял нетвердо, словно через силу. Неужели он болен? Тогда понятно, почему его не было на ужине.
— У вас, наверное, много вопросов ко мне, Альтея, — сказал он вежливо, но без удовольствия. — Обещаю ответить на все, но позже. Простите, я сегодня немного устал.
Он присел в кресло, не предложив присесть мне.
— Устали от чего? От камня?