я клянусь жить, учиться, бороться,
когда вы меня оставите…
вы – маркс, энгельс, ленин —
только имена
во взорванной вселенной
страны исчезающей.
и когда мы уйдем с товарищами
в девяносто четвертом на бойню —
я о вас вспомню.
если смерть отворит шлюзы,
и черная нефть ее крови
подступит к горлу —
я клянусь
выполнять законы пионеров советского союза,
я клянусь не считать его мертвым.
звезды над этими флагами
есть вещи, от которых не принято сходить с ума.
так странно, что из детей вырастаем мы.
странно, что мы терпим себя,
свыкаемся с собой, будто с новой одеждой,
совершенно равнодушные, совершенно не нежные.
все это – как цветение души, и то,
что цветения неизбежнее.
запах реки разливается
как только ты распахиваешь глаза.
ты несешь в себе серебро всех встреч и разлук,
тихий голос какого-то случайного человека из метро.
что-то трепещет внутри, будто взведен курок,
и каждый шаг приближает к выстрелу.
бывало, лет в десять стоишь на висячем мостике,
внизу бежит псекупс.
так шумит, что закладывает уши.
и ты не знаешь, что будет лучше —
остаться здесь и слушать,
или уехать к чужой воде…
но только навсегда, обязательно навсегда.
все эти книги о том, что каждый из нас солдат
невидимой войны без ружей и автоматов,
о том, что только лишь сердце свято,
и оно выведет тебя из любой тьмы…
зачем эти книги читали мы,
именно мы?
у меня есть белое платье, белое от зимы,
есть какая-то далекая спрятанная тишина,
и молчание мое, как неопалимая купина,
бережет меня от бога этого мира.
и если спросишь – во что я теперь верю?
я отвечу – «мы играли вам на свирели,
и вы не плясали, мы пели вам плачевные песни,
и вы не плакали…»
звезды так…
так незаметны над этими флагами.
солярис
мы слушаем, который год слушаем
как медленную симфонию,
вместо сообщений по радио, звонков телефонных
огромный шумящий океан.
там, на земле,
наши одноклассники женятся на хороших девушках,
они рожают им красивых детей.
дети ждут, когда божья коровка
принесет с неба хлебушка,
а на небе только мы и звезд рой.
мы всегда мечтали стать мореплавателями,
или, на худой конец, строителями космических судов.
мы не понимали, что главное —
смотреть, как воздух касается пахнущих домом трав.
я скучаю по тебе. или нет еще.
я даже не знаю, знакомы ли мы уже.
здесь время приобретает другой счет.
не хватает дождей.
человек обречен на отсутствие выбора —
существовать в рамках парадигмы земли.
и звезды – как неподвижные идолы,
которых кто-то смастерил из разных сортов глин.
наверху все кажется таким незначительным —
расставания, трагедии, страшные сны.
в тишине звенящей и оглушительной,
под блеклым светом чужой луны,
в мире, где отделяет от смерти
обшивка шаттла и желание понять хоть что-нибудь,
любой шум звучит как твоя непроизнесенная клятва
всегда рядом быть.
мы
советский союз никуда не исчез,
и мы все оттуда.
мы, как человек из детской сказки,
живший внутри кита,
существуем внутри его трупа.
нас взрастили, как плевел,
у фабрик и мертвых заводов,
прививали нам ложь,
добавляли ее в воду.
заставляли идти туда,
куда скажут старшие,
а старшие были не нашими.
нас запирали в успешные жизни,
как в клетки,
словно мы не балерины и космонавты,
а калеки.
но когда ангелы всех союзных республик,
как дикторы из рубрик
программы «время»,
произнесут свое «будь готов!» —
мы расскажем, как становилось впору
купленное на вырост пальто,
как учили по советским учебникам географию,
как выжили,
несмотря на рыночные отношения и наркотрафики,
как любили больше любимых свою родину,
одевшую нас в наряды немодные,
снарядившую старших сестер
развеять по миру социалистический костер.
и как только услышим, как только услышим мы
в воздухе этой ядерной зимы
ангелов голоса —
соединяя два полюса,
мы выстроимся под флагом ало-вишневым,
и ответим, что были всегда готовы.