Наморщив лоб и сдвинув брови, я смотрю на Николая.
— По большей части люди ничем не отличаются от животных. Наши рефлексы подчиняются мозгу. Когда тебя удерживают под водой, в голове рождается паника, она обусловлена инстинктом самосохранения. Я же хочу, чтобы ты могла управлять своим разумом, голубка. Для этого нужно обладать безграничной силой, — Николай на удивление широко улыбается. — Ты станешь невероятно сильной. Ты сможешь побеждать боль и страх. Более того, используя специальную подготовку, ты сможешь любой навык превратить в рефлекс. В условный рефлекс, — Николай качает головой. — Человеческий разум – это чудо.
Разве такое возможно? Не испытывать страха даже перед самой смертью? Я стану похожа на робота.
Глава 10
Шесть месяцев спустя
Лучшая защита для любой женщины – это бесстрашие. /Элизабет Стентон/
Я стою, вытянув руки по швам. Игорь, один из новых наемников, медленно перемещается за моей спиной. Я чувствую его: каждый вдох, каждое движение. Как-то раз Николай сказал мне, что любой навык можно превратить в условный рефлекс, но я не до конца понимала смысл этих слов, пока не испытала на себе. В течение нескольких месяцев меня лишали любых человеческих прикосновений, кроме тех, что приносят боль. Николай называет это выработкой рефлекса убийства: прикосновение любого человека теперь ассоциируется у меня только с болью. Единственное исключения – это Алекс, но его невинных ласк недостаточно, чтобы компенсировать ежедневные многочасовые истязания. Мой рассудок больше мне не принадлежит. Меня словно запрограммировали.
Игорь переступает с ноги на ногу, и я напрягаюсь, но сохраняю неподвижность. Мне известно, что сейчас будет, и каждая моя мышца готова и жаждет отреагировать, но в задание это не входит. Игорь касается моей руки, и тело словно пронзает электрический разряд. Срабатывают уже сформированные инстинкты: я валю его на спину и цепляюсь пальцами в кадык. Убей! Убей! Убей! Ногти впиваются в его кожу, раздирая ее до крови. Мне хочется разорвать ему горло. Игорь хрипит и пытается ударить меня, но я, обхватив его голову руками, с силой ударяю ее о бетонный пол. Убей! Убей! Убей! Эти слова барабанным боем звучат в моей голове. Я не могу им воспротивиться.
От ударов о жесткий бетон череп Игоря раскалывается, я слышу треск костей, по уныло-серому полу растекается кровавая лужа. В конце концов, чьи-то руки пытаются оттащить меня, но на их прикосновения отвечает все тот же рефлекс: Убей! Убей! Убей! Я рычу и сопротивляюсь до тех пор, пока меня, наконец, не отпускают. Тяжело дыша, я сажусь на корточки и, обернувшись, вижу Сашу и Джеймса. Выражение лица Джеймса невозмутимое, а вот Саша бросает на меня понимающий и даже сочувствующий взгляд. Он знает, каково это, потому что сам проходит через подобное. Разница лишь в том, что у Саши нет даже возможности подготовиться к нападению.
— Голубка.
Я поворачиваюсь к стоящему слева Николаю. В последнее время он сюда зачастил, наблюдает за тренировками, потом обязательно разговаривает со мной. Гордость в его глазах всегда помогала мне справляться с болью и трудностями. Его гордость за меня давала веру в то, что все это не зря. Я стала сильной, и он это видит.
— Я очень горжусь тобой, — он улыбается и делает шаг по направлению ко мне.
Подпустив его на пару шагов, я отступаю и умоляюще прошу:
— Не надо, — потому что не хочу причинить ему боль, а ручаться за себя не могу.
Николай останавливается и, выставив перед собой ладони, говорит с печальной улыбкой:
— Голубка, всегда приходится чем-то жертвовать.
Я смотрю в противоположный конец комнаты и встречаю взгляд Алекса – выражение его лица серьезное, напряженное. В его глазах давно уже не видно былого легкомысленного веселья, жесткие тренировки сломили и его, но все же для меня он находит слабое подобие улыбки.
— Ты должна стать лучшей. А это всего лишь часть процесса, — уверяет меня Николай.
Стать лучшей… Сейчас это понятие кажется лишенным смысла, но я понимаю. Это моя цель.
Николай дает мне команду «вольно», и я ухожу, чувствуя направленные мне в спину взгляды всех присутствующих. Я превратилась в цирковой аттракцион и теперь больше похожа не на человека, а на животное. Дикое, бездушное животное. Вот что происходит, если человека лишают основополагающих моральных принципов и программируют на то, чтобы стать бессердечным, бесчувственным монстром.
***
Вернувшись в общежитие, я сажусь на пол и прислоняюсь спиной к кровати. Теперь нас здесь четверо. Санни сломался на первых же тренировках по выработке условных рефлексов на прикосновения, и его увезли. Куда – не знаю.