От ударов о жесткий бетон череп Игоря раскалывается, я слышу треск костей, по уныло-серому полу растекается кровавая лужа. В конце концов, чьи-то руки пытаются оттащить меня, но на их прикосновения отвечает все тот же рефлекс: Убей! Убей! Убей! Я рычу и сопротивляюсь до тех пор, пока меня, наконец, не отпускают. Тяжело дыша, я сажусь на корточки и, обернувшись, вижу Сашу и Джеймса. Выражение лица Джеймса невозмутимое, а вот Саша бросает на меня понимающий и даже сочувствующий взгляд. Он знает, каково это, потому что сам проходит через подобное. Разница лишь в том, что у Саши нет даже возможности подготовиться к нападению.
— Голубка.
Я поворачиваюсь к стоящему слева Николаю. В последнее время он сюда зачастил, наблюдает за тренировками, потом обязательно разговаривает со мной. Гордость в его глазах всегда помогала мне справляться с болью и трудностями. Его гордость за меня давала веру в то, что все это не зря. Я стала сильной, и он это видит.
— Я очень горжусь тобой, — он улыбается и делает шаг по направлению ко мне.
Подпустив его на пару шагов, я отступаю и умоляюще прошу:
— Не надо, — потому что не хочу причинить ему боль, а ручаться за себя не могу.
Николай останавливается и, выставив перед собой ладони, говорит с печальной улыбкой:
— Голубка, всегда приходится чем-то жертвовать.
Я смотрю в противоположный конец комнаты и встречаю взгляд Алекса – выражение его лица серьезное, напряженное. В его глазах давно уже не видно былого легкомысленного веселья, жесткие тренировки сломили и его, но все же для меня он находит слабое подобие улыбки.
— Ты должна стать лучшей. А это всего лишь часть процесса, — уверяет меня Николай.
Стать лучшей… Сейчас это понятие кажется лишенным смысла, но я понимаю. Это моя цель.
Николай дает мне команду «вольно», и я ухожу, чувствуя направленные мне в спину взгляды всех присутствующих. Я превратилась в цирковой аттракцион и теперь больше похожа не на человека, а на животное. Дикое, бездушное животное. Вот что происходит, если человека лишают основополагающих моральных принципов и программируют на то, чтобы стать бессердечным, бесчувственным монстром.
***
Вернувшись в общежитие, я сажусь на пол и прислоняюсь спиной к кровати. Теперь нас здесь четверо. Санни сломался на первых же тренировках по выработке условных рефлексов на прикосновения, и его увезли. Куда – не знаю.
Входит Саша и, мельком взглянув на меня, берет полотенце и уходит в душевую. Раньше мы были очень близки, но, естественно, это не могло продолжаться вечно. Дружба – это одна из форм зависимости, а зависимость – это слабость. Теперь мы с ним просто два человека, которые понимают, что переживает каждый, но слишком измучены собственной болью, чтобы помочь друг другу.
В дверях Саша расходится с Алексом. Он входит, садится рядом и обнимает меня одной рукой. Меня довели до того, что я не могу выносить человеческих прикосновений, но с ним все по-другому. Это ведь Алекс. Мой Алекс. Его прикосновение никогда не вызовет во мне страха, и я никогда не смогу причинить ему вред. Я опускаю голову на его плечо и чувствую, как мои волосы колышутся от его теплого дыхания.
— Смотреть на это становится все труднее, — бормочет Алекс.
Я тоже ненавижу смотреть, как через подобное проходит он сам, хотя для него это обычная реакция – любые конфликты он решает, размахивая кулаками.
Слегка запрокинув голову, я смотрю на него.
— Это вынужденная необходимость, — знаю, он со мной не согласен и не разделяет моей беззаветной преданности Николаю. Алекс – сын одного из боевиков «Братвы», и судьба его была предопределена с рождения. Здесь он с десяти лет и не знает другой жизни. Он не знает, что значит чувствовать себя слабым и беспомощным. Ему никогда не понять, за что я так благодарна Николаю. Да, здесь тяжело. Но если бы было легко, то лучшим становился бы каждый, а «Элита» – она только для избранных.
— Хотелось бы, чтобы было по-другому, — Алекс поглаживает кончиками пальцев мою щеку и смотрит на губы. Это неизменная частица тепла в моем мире, подчиненном холодному расчету. Единственные мгновения, когда разум мой пребывает в безмятежном покое. Алекс – мое убежище, моя безопасная гавань.
Обхватив руками за талию, он перетягивает меня к себе на колени и прижимает к своему сильному телу. Его ладони ложатся на мои щеки, и я прижимаюсь лбом к его лбу. Его выдох становится моим вдохом – мы дышим одним воздухом.
— Я люблю тебя, мелкая, — шепчет Алекс, и я закрываю глаза, пытаясь справиться с накатившими на меня эмоциями. Я тоже люблю его, но произнести это вслух означает признать реальность происходящего. Меня разрывает внутренняя борьба. Одна моя половина твердит, что любовь – это слабость. Другая велит цепляться за Алекса каждой частицей своей души. Непрошенная слеза катится по моей щеке, и Алекс ловит ее губами. — Не плачь.
Мне не хочется ни думать, ни говорить, поэтому я просто целую его и, закрыв глаза, нахожу утешение в сладкой ласке его губ. На мгновение весь мир замирает. Алекс – мой островок покоя в окружающем хаосе. Глоток свежего воздуха в облаке ядовитого дыма. Без него я не смогла бы здесь выжить. Выживают сильные, а моя сила – это он.
***
— Бой до первой крови, — объявляет Джеймс и жестом указывает на нас с Алексом. Я выхожу из строя на открытое пространство, именуемое рингом. Алекс становится напротив и ухмыляется. Я делаю шаг влево, Алекс поступает так же, сохраняя дистанцию между нами. В руке моей зажат нож, пальцы крепко сомкнуты на рукоятке. Я жду, что Алекс начнет первым. Так и происходит. Наблюдая за его боями и не один раз лично сражаясь с ним, я поняла, он искусный, но излишне импульсивный боец. Когда противник значительно превосходит тебя в весе, главное – это терпение. Одной силой ничего не добьешься. Алекс начинает нападение, а я пригибаюсь – никогда не смотрю в глаза противнику – и целюсь клинком в его бедро. Он блокирует этот удар и метит мне в руку. Я делаю кувырок, захожу ему за спину и наношу удар локтем в поясницу. Алекс издает хрюкающий смешок. Высокомерный ублюдок. Он получает от меня удар по ногам и тяжело падает на пол. В мгновение ока я запрыгиваю на него и приставляю нож к горлу. Он прикусывает нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку. Кровь. Они хотят крови. Я провожу лезвием по шее Алекса, слегка царапая кожу. Едва показывается тонкая полоска крови, я отталкиваю его от себя.