Остался только Кольм. Он выпрямил руки и встал с подоконника.
— Я читал вашу диссертацию, — сказал он.
Селено посмотрел на него, хмурясь.
— Тот телескоп, что вы придумали, — сказал Кольм. — Он правильно передает и цвет или только расположение тел?
Селено смотрел на него минуту. Что-то дрогнуло во мне — я помнила тот телескоп. Он месяцами делал его с инженерами. В ночь прорыва он не сомкнул глаз, он смотрел на все звезды на небе, поражаясь их новому виду через сильные линзы. Он сделал перерыв только на рассвете, и я чуть не падала ото сна. Я проснулась, а он был на коленях передо мной, просил выйти за него.
— И то, и другое, — сказал Селено. — Он был бесцветным.
— Я так и думал, — сказал Кольм и кивнул мне. — Так выглядело на иллюстрациях.
На моих иллюстрациях.
Мы смотрели на него, а он миновал кровать и пошел к двери. Он коснулся ручки.
— Погоди, — сказала я. — Кольм, нам стоит поговорить.
Он кивнул.
— Да. Но сначала поговорите наедине.
Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
Повисла тишина на миг, и теплое воспоминание о ночи во дворе Селено медленно сменилось холодным узлом страха в желудке. С трудом я отвернулась от двери к нему.
Он все еще смотрел вслед Кольму.
— Это брат Моны? — спросил он.
— Да, — сказала я. — Один из двух.
— Он… — Селено покачал головой. — Отличается от нее.
— Да, — сказала я. — Почему ты прогнал их, Селено?
Он встряхнулся, словно вспомнил, что сделал. Он повернулся ко мне, сжав кулаки на одеяле.
— Ты еще и спрашиваешь? Джемма, что мы делаем в озере Люмен? Зачем ты привела нас сюда?
— Нам нужно время, Селено, — сказала я. — Чтобы подумать о Пророчестве. И место, чтобы принять решения без Прелата или совета, без мятежников, что тянут во все стороны. Мы не получили бы это в Алькоро. Даже если мы свергнем Шаулу, уйдут недели, а то и месяцы, пока наши солдаты уйдут из Сиприяна к Пароа. А с новым союзом, даже если мы поторопим их, соседи могут выступить против нас раньше. Нам нужно остановить обе стороны, но мы не смогли бы сделать это в Каллаисе или даже в Сиприяне.
Он прижал ладонь к глазам.
— И ты выбрала озеро Люмен? Место, что мы захватили, а потом проиграли отряду ныряльщиков с инструментами? место, где королева Мона Аластейр, — он махнул на дверь, — хотела бы повесить мою голову на пике самой высокой башни? Это не дружеская территория!
— Мона предлагала мне убежище, пока мы были в Сиприяне, — я старалась говорить ровно. — Я не могла принять это без тебя. Но я не знала, как привести нас сюда, пока мама не сказала, что пещеры ведут к озеру. Я мечтала попасть сюда, пока была в Пристанище. А потом… появился шанс осуществить мечту.
Он качал головой, уткнувшись лбом в ладонь.
— Да, мечта, пропитанная ложью. Ты врала, врала и врала мне все время, пока я рисковал всем, пытаясь понять, как тебя не повесить.
Я вспыхнула от обиды и гнева.
— Я тоже рисковала, Селено. Прости, что я думала, что ты подписал приговор о смерти, но я слышала это от Шаулы, у меня не было повода сомневаться. Ты злился на меня, и это было логично. И я попыталась действовать в интересах Алькоро, зная, что ты хочешь моей смерти.
Он долго молчал, прижимаясь лбом к ладони, а потом сказал, не подняв голову:
— Мулы.
— Мулы?
— Те, на которых мы ехали в гору. Они умрут от голода там. Ты подумала?
— Да, — сказала я. — Я их не привязывала. Надеюсь, они спустятся с горы.
Он выдохнул и протянул руку.
— Дай посмотреть карту.
Подавляя вину, которую я ощущала еще с комнаты с петроглифами, я отдала ему карту матери. Он развернул ее перед собой, тут же посмотрел на комнату с петроглифами.
— Ты нарисовала дополнительный проход, — сказал он, глядя на мою угольную линию там, где раньше путей не было.
— Если ты попросишь карту.
— Не знаю, почему я не попросил. Не стоило тебе доверять. Но я об этом не подумал, — он обвел мое предательство пальцем. — Ты поставила метки на стены.
Я сжала пальцами колени.
— Да.
Он покачал головой.
— Джемма, мы могли умереть там. А если бы выхода не было?
— Я знала, что он будет, — сказала я. — Арахнокампы вернулись.
— Букашки могли проползти всюду! — сказал он. — Им и трещины хватило бы!
— Им нужна особая высота, — возразила я. — И вода, что не стерильна. Так что было ясно…
— Нет, Джемма, не ясно. Биологическими теориями это не объяснить, — он отбросил карту и нахмурился. — Ты хотела от меня того же, что и все — мой титул. Ты хотела мою подпись на документах королевы Моны.
— Это не так.
— Объясни, как? — сказал он. — Скажи, чем это отличается от тех, кто хочет, чтобы король одобрил поддельное Пророчество, или от советника, что ищет одобрение короля на выгодное ему дело? Чем это отличается?
Я возмущенно вдохнула.
— Я думала, мы работаем ради одной цели. Мир для Алькоро. Для нас. Тебя… и меня.
— Но ты была скрытной, Джемма! — он вскинул раздраженно руки, пронзая пальцами воздух. — Ты говоришь абстрактно. Если бы это была твоя научная статья, я бы решил, что это первая попытка юного ученика. Мир, дипломатия, союз — дай мне что-то конкретное! — он потер лицо руками. — Шаула говорила, что тебе нельзя доверять. Стоило послушать.
— Как ты можешь так говорить? — я зло выпрямилась. — Думаю, мы нашли достаточно доказательств, что Шауле нельзя доверять?
— Но ты не знала этого тогда! — он вскинул голову. — Ты не знала, что она подделала мою подпись. Ты не знала, что она выдвинула приказ о твоей казни! Ты не знала этого, когда начала! Ты все еще врешь мне, Джемма! Что я упускаю?
Я вдохнула, в дверь постучали. Селено опустил голову на подушку, лицо было искажено.
— Войдите!
Элламэй толкнула дверь бедром, в руках был поднос с едой. Она пересекла комнату и опустила поднос на столик у кровати, а потом нахмурилась, увидев у его локтя полную остывающую чашку.
— Я сказала это выпить.
— Я не знаю, что в нем, — сказал Селено, не открывая глаза.
— Я сказала же! — она схватила сумку целителя и с силой опустила бутылочку черной жидкости, он открыл глаза. — Валериана — чтобы спать, — она достала пакетик с сухими измельченными листьями. — Посконник — для желудка, — а потом склянка измельченной коры. — Береза — для головы. А сассафрас, — бутылочка сухих почек, — чтобы все это было хорошим на вкус. Все с ярлычками. То, что ты пытался отравить меня, не значит, что и мы так делаем. Выпей. А потом это, — она поставила миску темного ароматного бульона рядом с чашкой. — Знаю, мы должны ненавидеть друг друга, но я не могу позволить кому-то умереть, если могу этому помешать. Выпей. И отдыхай. И если мы все еще будем ненавидеть друг друга, мы найдем цивилизованный способ убить друг друга, — она покачал головой. — Идем, Джемма. Тебя ждет другой яд, — она вырвалась в дверь в другую комнату с подносом с едой.
Я замерла у кровати Селено. Он хмуро смотрел на столик.
— Прошу, — тихо сказала я. — Выпей это.
Он не ответил, и я ушла в свою комнату.
Элламэй разгружала поднос на столик у моей кровати — миска супа, половина буханки хлеба и вареное яйцо. Желудок заурчал. Я не успела подойти к столику, она повернулась ко мне.
— Джемма, послушай. Мне нужно кое-что тебе сказать.
Я замерла.
— Что?
— Твои петроглифы — пророчество, или что там. Кольм думает, что в озере Люмен есть еще.
— Здесь? В озере?
— Не в нем самом. На Частоколе, на половине пути. Они в пещере Письмен на небольшом выступе. Мы посылали тебе письмо об этом, но письмо не ушло бы дальше Сиприяна, и он решил послать его через горы и Пароа. Но, похоже, оно не дошло.
— Нет, — неизвестно, где было письмо. Мое сердце колотилось. — Долго к ним идти?
— Если на лошади до тропы наверх — три часа в одну сторону.
— Ты уверена, — выдохнула я. — Уверена, что они такие? Ты их сравнила с копией из Каллаиса? Сделала слепки?