Шорох пропал. Элламэй и Валиен склонились, перевернув ладони к потолку. Ро закрыл глаза, костяшки были у губ. Мона сложила ладони на столе перед собой.
Я терпеливо ждала, пока они закончат, глядя на чашку чая, где сливки еще не смешались полностью.
— Да будет он благословлен Светом, — сказала Мона. Остальные тоже это бормотали. Я подняла чашку и обожгла губы. Это была вежливость, Мона не верила в Свет.
Она кашлянула.
— И… кхм, королева Джемма, вы… может, хотите с чего-то начать?
Я опустила чашку.
— Да, тем несколько. Во-первых, я правильно понимаю, что меня считают монархом Алькоро все собравшиеся, несмотря на предыдущую путаницу?
— Да, — сказала Мона. Элламэй и Валиен кивнули, как и Ро. Я взглянула на капитана.
— Да, моя королева, — сказал он.
— Хорошо. Я хочу, чтобы вы поняли, что было по меньшей мере два случая, когда подпись короля на документах Алькоро подделали. Приказы, письма, что вы получали… — я повернулась к советникам Люмена, — нужно проверить их действенность, а потом выполнять их.
Они согласно шептали за столом.
— Далее, — продолжила я, — мне нужны послания в Лилу, чтобы к нам присоединились представители Ассамблеи шести. Мы не можем говорить о репарациях без них. А пока мне потребуются документы об ущербе озеру Люмен и примерная стоимость восстановления.
Они молчали и смотрели. Лучше бы они смотрели на что-то другое. На руки, на стену, друг на друга, но они смотрели на меня так, словно я была планета, а они — на орбите.
— А еще, — сказала я. — Пока не начался разговор о репарациях, мне нужно сообщить о действии, что я планирую провести, вернувшись в Алькоро, чтобы вы знали.
— Какое действие? — спросила Мона.
Кольм открыл глаза и посмотрел на меня.
— Я собираюсь основать университет, — сказала я. — Как в Самне.
Вежливая тишина за столом. Мой капитан растерялся, словно пытался вспомнить, слышал ли о таком.
— Ясно, — сказала Мона. — У вас уже есть план?
— У меня есть письмо о сотрудничестве из Самны, — сказала я. — Там предложения об основании. Как только у меня будут деньги, они вышлют представителя, что поможет с остальным.
— Надеюсь, вы не просите деньги у нас, — сказала Сорча. Арлен покраснел. Мона кашлянула, чтобы приструнить ее, но я покачала головой.
— Нет, — сказала я. — Я не прошу денег. У меня они есть, точнее, будут, когда я верну долг правительству Сиприяна. Я ничего у вас не прошу. Я создам университет в Алькоро, интересно это вам или нет.
Элламэй чуть подвинула перевязанную ногу.
— И кого будут принимать в ваш университет?
— Всех, — сказала я. — Всех из Восточного мира, кто этого хочет.
— Вы… — начала Мона. — Я о том… у вас есть учителя? Знаю, у вас есть ученые, но хватит ли этого для обучения?
— У меня есть уже трое, — сказала я.
Она сжала губы, словно заставляла себя терпеть.
— Я, — сказала я. — И моя мама. Естественные науки.
— Это двое.
— И Кольм.
Она оглянулась. Он смотрел на меня со смесью горя и надежды. Его глаза пронзали меня.
Один из советников Моны заерзал на стуле.
— Кольм Аластейр ожидает суда за измену, и за такое его ждет тюрьма.
Я посмотрела на советника, а потом на Мону.
— Даже после всего… даже теперь?
— Ничего не изменилось, — тихо сказала она.
Было странно говорить так, когда все кардинально изменилось.
Ро кашлянул.
— Почему не начать с письма Ассамблее? Тогда я смогу отправиться утром к ним, и остальное мы обсудим вместе.
— Да, — с облегчением сказала Мона. — Я отправлю с вами отряд, чтобы сопроводить алькоранские корабли в море. Арлен может отправиться с вами, — она взглянула на меня, все еще действуя с колебаниями. — Кхм… это было все, Джемма?
Это было все? Да, это было все. Университет, война, половина монархии. Жизнь, смерть и состояние между.
— Пока что, — сухо сказала я.
Она кивнула и махнула остальным за столом.
— Советники, можете идти. Я набросаю письмо для вашего рассмотрения до вечера.
Они зашуршали и встали, солдат Люмена постучал по плечу Кольма. Без слов он встал, и я поняла, что его вернут в далекую и холодную маленькую камеру.
Мона кашлянула.
— Офицер, отведите его в его комнату и оставьте стража. Мы пока повременим с арестом. Никаких посетителей.
Солдат кивнул.
— Да, моя королева.
Кольм ничего не сказал ей или мне, пошел за советниками за дверь.
Я задержалась на пару секунд, Мона развернула пергамент и придвинула чернила. Пока дверь не закрылась, я отодвинула стул. Она и остальные посмотрели на меня, но я развернулась раньше, чем они заговорили. Я поймала почти закрывшуюся дверь и поспешила в коридор.
— Кольм, — сказала я.
Он и солдат обернулись у плотного окна. Морщины вернулись на его лицо, я подошла ближе. Его волосы озарял свет солнца, они были такими же, как на его свадебном портрете. Как сейчас могло светить солнце? Как небо могло снова быть ясным и ярким?
— Джемма, — мрачно сказал он. — Джемма, я не могу даже описать, как мне жаль…
Я вытащила из кармана колечко. Он опустил взгляд на мягко мерцающий розовый жемчуг.
— Я не успела оставить его у статуи, — сказала я с комом в горле. — А теперь статуя разрушена. Разбилась от взрыва…
Он на миг накрыл мою ладонь своей, нежно сжал и забрал кольцо.
— Все хорошо. Правда, Джемма, не стоило тебя этим утруждать.
— Она была очень красивой, — сказала я. — И она выглядела с тобой счастливой.
Он не спросил, где я ее увидела, не улыбнулся. Ему стало еще больнее, если это было возможно. Он импульсивно сжал мою руку.
— Ты знаешь об этом счастье? — сказал он сдавленно. — Оно не пропадает. Это всегда помнится.
Время замерло в тот миг. Он смотрел мне в глаза, отчаянно желая поделиться этим мнением.
Не жалостью.
Сопереживанием. Он сам с этим столкнулся.
Солдат подтолкнул его локоть, и Кольм вдохнул, отклонился и отпустил мою руку. После паузы он повернулся и спрятал кольцо в карман.
— Прости, Кольм, — сказала я. — Я попробую…
Он покачал головой.
— Не переживай за меня, Джемма. Прошу, не переживай.
Он пошел за солдатом по коридору, его волосы сияли у каждого окна.
Я глубоко и судорожно вдохнула.
— Мне нужно о ком-то переживать, — сказала я ему вслед, но он ушел.
Глава 19
Я не вернулась в комнату совета. Я бродила. Свет потемнел в окнах, напоминая, что день смерти Селено все еще не закончился. Как ребенок, как девочка с кучей страхов, я боялась ночи. Ночь была сложнее всего, она нависала надо мной в комнатке служителя в детстве, я прижималась к подушке, чтобы не плакать громко. Я помнила тревогу и страх в наших комнатах. Я помнила, как ночь пробиралась в окна Сиприяна, напоминая, что время ускользает.
Ночь была временем воспоминаний и призраков.
Я пошла в библиотеку, но не сидела и не читала. Я бродила среди рядов. Я бродила по темным коридорам, водила пальцами по перламутровым плиткам. Я прошла в пустой музыкальный зал, от купола потолка отражалась тишина. Я прошла в зал с портретами, не смотрела в глаза поколениям монархии, а они следили за мной. Я поднялась по винтовой лестнице к башням, мысли преследовали меня.
Последние краски заката угасали за окнами башни. Я подошла к стеклу, замерла и чуть не отпрянула к лестнице — в окне было лицо, и это была Шаула. Я сжала перила, тело дрожало, а потом мысли прояснились. Лицо в окне было моим, отраженным из-за тусклого света лампы. Толстое стекло искажало его, делая мрачным. Или я так сейчас выглядела, может, горе сделало со мной снаружи то же, что и внутри. Я коснулась своего лица, в отражении Шаула задела свою щеку.
Я содрогнулась, затушила лампу. Комната башни погрузилась во тьму. Лицо Шаулы пропало. Но она не ушла, она словно была за мной, стояла в тенях и хотела рассказать о моих ошибках.