О, это было так неловко.
Ро вдохнул.
— Я не знаю, как, Мона. И не знаю, хочу ли. Не думаю, что ты заслужила такого короля.
Мои щеки пылали, нам стоило как-то уйти из комнаты. Но Мона не вспылила, а кивнула.
— Мне не нужен король, — сказала она. — Я не хочу короля. Но… посол мне пригодился бы. Тот, кого любит народ, кому народ доверяет. Тот, кто добрее меня. Тот, кто ставит союз выше… личного.
Я подавила улыбку, поняв, чем Ро закрепил решение Моны. Вчера, когда выбрал свою страну вместо нее. Она увидела это, как он поставил ее на второе место. И только для нее из всех, кого я знала, это доказывало характер. Остальные посчитали бы это низким, но для нее это было высшей формой честности.
— И… мы можем это сделать? — потрясенно спросил Ро.
— Я проверила тексты законов, — сказала Мона. — Я не видела, чтобы где-то говорилось, что избранник правителя должен быть коронован. Брак и коронация — разные вещи. Обратных утверждений нет. Если есть, я их перепишу. Будешь моим послом?
Мы посмотрели на Ро, словно наблюдали игру в мяч. Он развел руками.
— Я буду всем, чем хочешь, моя королева. Но не нужно жениться только для этого.
Улыбка Элламэй могла зажечь мокрый фитиль. Арлен схватил чашку и опрокинул содержимое в рот, хотя я была уверена, что она пустая. Я подхватила юбки и встала.
— Я тут постою, — бодро сказала я, отходя к огню, жар пламени добавился к теплу в моей груди.
Мона поправила чашку и блюдце на столе. Элламэй схватила костыль и ткнула ее в бедро.
— Давай, — сказала она.
Мона резко вдохнула и посмотрела на Ро, который не знал, что делать с руками.
— И я тебя люблю, конечно, — сказала Мона.
Улыбка Ро была ярче, чем у Элламэй.
— Это все меняет. Да, я буду рад жениться на тебе.
— Наконец-то, — сказала Элламэй. — Целуйтесь уже.
— Я не буду тебя этим радовать, — сказала красная Мона. Но ее пальцы переплелись с его на подушке между ними.
Элламэй потянулась и зевнула.
— Хорошо, думаю, мне пора спать. Уходите.
Арлена уговаривать не требовалось.
— Пылающий Свет, — пробормотал он, качая головой, спеша к двери.
Мона и Ро встали, Ро не скрывал улыбки. Мона не переставала краснеть. Но она кивнула мне, ради меня стараясь изображать серьезный вид.
— Джемма… прошу, говори нам, что тебе нужно. Когда бы ни потребовалось. Мы готовы помочь, хорошо?
— И мы тоже, — сказала Элламэй.
Улыбка пришла легко, хоть и была маленькой.
— Спасибо.
Я пошла за Моной и Ро в коридор, задержалась, чтобы они не решили, что нужно меня проводить. Но не стоило переживать, они ушли, прижимаясь друг к другу. Я с улыбкой ушла в свою комнату. Огонь горел. Кровать ждала меня. Смежная дверь была заперта.
Ночь проще не стала, но призраков теперь было меньше.
Глава 20
Тюрьма была не менее тесной и холодной, но в этот раз меня пустили без королевской печати. Шаула была в камере посреди коридора, близко к камину в центре. Она сидела на краю кровати, напряженная и резкая, как всегда, укутанная в толстый плащ. Она холодно посмотрела на меня, когда я остановилась у прутьев.
— Соизволила увидеть меня до того, как они меня повесили, — сухо сказала она.
Я сглотнула, все еще плохо воспринимая ее неодобрение.
— Суд скоро начнется. Это наш последний шанс поговорить.
— Что ты можешь мне сказать?
— Вы видели короля? — спросила я. — Видели, что наделали?
— Я видела его тело, — ответила она. — Но это твои действия привели его сюда. И все обвинения, что ты заготовила для меня, ты разделяешь в равной мере.
— Я бы согласилась, если бы мы говорили только о смерти короля, — сказала я. — И я обвинила бы вас в этом, Шаула, если бы это было не во время нападения, а от болезни или передозировки. Как давно вы добавляли в его настой тот же яд, что и остальным?
— Яд, — это было утверждение, а не вопрос.
— Верно. Изар, три служителя и ваш предшественник Мирак. Вы дали им циановую кислоту, полученную из ваших маленьких созданий света.
Ее лицо не изменилось, не дрогнуло.
— Рана тебе все-таки рассказала.
— Нет, — сказала я. — Я догадалась. Вы это только что подтвердили.
Кожа вокруг ее губ глаз чуть напряглась, свет лампы выделил это.
— Нужно было дать его тебе, — сказала она. — И покончить с этим.
— Но вы не дали, — сказала я. — Потому что видели во мне прок. Я могла быть его губами. Я могла помогать, когда ему было слишком плохо, я могла подавлять подозрения, что Прелат действует сама по себе.
— Тебе просто считать меня злодейкой, да? — спросила она с блеском в глазах. — Злая Прелат использовала Пророчество ради своей выгоды. Ты забываешь, что Пророчество — моя стихия, и работа короля — Пророчество. Наши с ним роли совпадают.
— Нет! — парировала я. — Не совпадают. Вы были его советником, не должны были диктовать все его действия! Управлять личной жизнью! Как часто вы подавляли его лекарствами?
— Когда это требовалось, — сказала она без сожалений. — Когда он позволял слушать тебя или свои книги, а не слова Призма.
— А подделанные документы? — спросила я, сжимая пальцами один из прутьев решетки, холодный металл впился в пальцы. — Фальшивые приказы от его имени. Как давно это продолжалось? После того, как моей маме продлили приговор, или раньше?
Она печально тряхнула головой.
— Я все делала по откровению Света для продвижения Пророчества. Ты не видишь идеальную истину, и мне тебя жаль. Жаль пустоту, что осталась без веры, и я молюсь за твое покаяние.
Мы смотрели друг на друга сквозь прутья, я поняла в тревоге, что она не испытывает укоров за то, что сделала. Что она искренне верила, что права. Смерти, болезни и измена были ступенями к Пророчеству, и это делало их нужными. Даже предсказанными судьбой.
Она считала себя не в ответе за это.
Она смотрела на меня, и я не могла понять, что в ее голове. Я отпустила решетку.
— Где моя мама? — спросила я.
Она чуть сжала губы.
— Не в тюрьме, к моему разочарованию.
— Ее не поймали солдаты? — спросила я. — Или она не попала в Каллаис?
— Не знаю, — сказала она. — Мы покинули порт утром, когда увидели, что король пропал.
— И мое письмо уже было у вас, — сказала я.
— Оно ждало в твоем кабинете, когда ты вернулась из Сиприяна, — сказала она. — Я забрала его со всем остальным, конечно.
— Но офицерам вы сказали, что вас направил в это место Свет, — сказала я.
Она слабо пожала плечами.
— Свет проявляет себя разными способами.
— Нет, — сказала я с дрожью. — Нельзя случайные события приписывать воле Света, — я покачала головой. — Вы обвиняли меня в том, что я делаю мир таким, как он мне нужен. Но, Шаула, этому я научилась у вас, — я чуть выпрямилась. — И мы обе за это заплатим, вы — на виселице у королевы Моны, а я — вернувшись в развалины Алькоро и попытавшись что-нибудь спасти.
Ее взгляд стал резким, глаза сузились, их окружили морщины. Она склонила голову и смотрела на меня.
— Я сделала тебя королевой, — сказала она.
— Я стала ею сама.
— Нет, — сказала она. — Я о том, что теперь ты устроилась под этой короной, ты готова отправить человека на смерть за то, что считаешь верным. Этого даже Селено не достиг, — она с горечью улыбнулась. — Да здравствует королева.
Мой желудок сжался, я отпрянула на шаг. Я старалась думать о спокойствии, с которым хотела поговорить с ней. Я думала о Моне, Элламэй, они бы смотрели на нее свысока, заставили бы ее сжаться, извиняться за свои слова, поступки и раны, что она оставила на мире и мне.
Но я не смогла.
Я развернулась и убежала.
Я проплакала весь суд.
Мона была пугающей, излагала каждое действие от имени Селено и Шаулы с момента, как наши корабли добрались до озера четыре года назад. Она зачитывала имена убитых в той атаке, а потом тех, кто погиб в мятежах за годы захвата. Она описала военную казнь невинной Амы Аластейр. Она перечислила ущерб культуре и экономике от трех лет оккупации. Вред Сильвервуду из-за обратного пути по горам.